Голодная бездна. Дети Крылатого Змея - стр. 46

Джонни лишь головой покачал.

– А дозы?

– Я тебе все напишу, – Кохэн потер переносицу. – Она сказала, что видела мои крылья… это неправильно… невозможно… я отрекся от богов, когда ушел из Атцлана…

Он раскачивался и выглядел несчастным, почти таким же несчастным, как много лет назад, в день их первой встречи. Правда, в нынешнем Кохэне мало что осталось от диковатого подростка, который не понимал, во что вляпался.

– …а она говорит, что у меня есть крылья… думаешь, привиделось?

– Не знаю.

Мэйнфорд взялся за рубашку. Он сосредоточился, но все одно пуговицы поддавались с трудом. Мелкая моторика, чтоб ее…

– Я помогу…

– Нет, – он остановил благой порыв Джонни. – Я сам… ты ж сам сказал, временное… значит, пройдет.

Джонни отвел взгляд.

Понятно. Нет ничего более постоянного, нежели временное. И быть может, Мэйнфорду до конца дней своих предстоит носить рубашки с деревянными пуговицами, а заодно уж стоит прикупить специальную посуду… ложки там, вилки… миски-непроливайки.

Лучше сдохнуть.

Пуговица за пуговицей.

И молчаливое ожидание. Не торопят, не задают вопросов.

– Вот, – Мэйнфорд стянул грязную рубашку через голову. – Док, а док, если я безумен, то откуда взялось это?

Кровь успела засохнуть, но порезы, вопреки логике, не затянулись. Тонкий узор рун начинался под левой ключицей, спускался ниже, делал виток вокруг сердца, захватывая его в петлю, и змеей переползал на живот, и уже там разворачивался древом.

– Это… – Джонни выглядел ошарашенным. – Это…

Он протянул руку, но спохватился, видать, что тыкать пальцем в пациента – несколько невежливо. И из глубин черного кофра появилась упаковка стерильной ваты и спирт.

– Будет жечь, – любезно предупредил док, щедро поливая кусок ваты спиртом. – Интересно…

Кохэн молчал.

Уставился на руны и молчал. Только губы шевелились. Мэйнфорд перехватил взгляд, но масеуалле лишь головой качнул. Ясно, при Джонни не заговорит. Не то чтобы не доверяет доку, доверяет настолько, насколько можно верить человеку, рядом с которым работаешь, но просто некоторые вещи не предназначены для посторонних ушей.

Ничего.

Док уйдет.

– Прежде я только слышал о подобном… – док стирал засохшую кровь, открывая руну за руной. – Наш разум управляет телом, а не наоборот… нет, есть теории, которые утверждают обратное, но я не сторонник пустого популизма. Разум – тончайший механизм. Вершина эволюции!

Ватки док складывал в фарфоровую вазу для печенья. Откуда она появилась? Джесс приволокла в попытке облагородить жилище брата? Или эта ваза всегда здесь была, скрывалась где-нибудь в кухонных шкафчиках, куда Мэйнфорд так и не удосужился заглянуть.