Голод Рехи - стр. 8
«Если бы мы не пили кровь людей, то могли бы торговать с ни-ми», – иногда вспоминались слова того чудака, который упрямо питался ящерами. В чем-то он был прав: эльфам лучше удавалось выслеживать рептилий. Обоняние и инстинкты прирожденных охотников подсказывали местоположение логова, помогали определять количество зверей в нем. Поэтому ящеров легко ловили – ради шкур. Тех, что поменьше, отправляли на одежду, тех, что крупнее, – на шатры. Из клыков делали оружие, а мясо использовали по-разному, но не для еды. Сцеживали в глиняные крынки кровь на черный день. Впрочем, в мире, лишенном света, не осталось различий между днем и ночью. В нем уцелели только те, кто сумел подстроиться под вечный мрак. Холоднокровные эльфы. Толстокожие ящеры – последние животные. И люди, которые были не лучше ящеров, если выжили. А эльфы – не лучше людей.
Лойэ лежала неподвижно, но в ней читалась скрытая нерастраченная агрессия, и Рехи показалось, что перед ним не девушка, а одна из диких рептилий. Кажется, она не до конца утолила голод, поэтому неопределенное стремление чем-то насытиться выражалось в ином желании.
«Что ж, здорово вышло!» – ухмыльнулся Рехи, уже придумывая злодейский план, как недокармливать девушку. Вскоре идея показалась слишком жестокой. Оба прекрасно знали, каково долгое время ничего не есть, чувствовать, как силы уходят из усыхающего тела. Кожа истончалась, навыки притуплялись, в ногах не оставалось легкости. Тогда мысли занимал только голод, терялись стремления и связность речи. Сон не приносил облегчения, потому что в нем алым туманом маячила пища, много-много еды! А пробуждение оглашал болезненный вопль отчаяния.
В тяжелые времена в общине так и сходили с ума: уносились в пустошь, неведомо куда, терялись среди пещер, отдавая свои кости на милость ящерам. Впрочем, некоторые возвращались, принося радостные вести или даже притаскивая пленников. Некоторые делились добычей, в общине тогда уже не существовало своих и чужих, терялись все остатки родственных связей. Кто успевал наесться – тот и выживал.
Помнится, Лойэ в один из таких ужасающих периодов оттолкнула Рехи от свежей тушки, да с такой силой, что он поразился. С тех пор он и приметил ее для отряда.
А потом, когда уже вместе им случилось удачно поохотиться, как-то само собой они оказались вдвоем, обнаженными, на подстилке из шкур. Голод – это голод, а сытость – это и страсть, и веселье, и что угодно. Но когда сытости нет, остается только болезненная мысль о крови, а вязкая жидкость, что бежит по телам ящеров, – отвратительная замена. Порой радовались и ей. Но не теперь… Теперь все мысли занимала буря.