Голод Рехи - стр. 24
Сияние намного превосходило скупые отблески людских костров, от которых метались только серые тени. Оно искрилось и нарастало, проникая под сомкнутые веки. И то ли сквозь них, то ли внутри головы Рехи различал в центре этого свечения силуэт человека с огромными отростками за спиной. Наверное, они назывались крыльями. Некогда их носили вымершие птицы, скелетики которых попадались пару раз в песке. Но теперь все дышало каким-то нездешним спокойным великолепием, отчего Рехи все больше охватывали трепет и одновременно озлобленность испуганного звереныша, загнанного в угол превосходящей силой.
Лицо человека скрывалось в плескании света. Золотистые перья были покрыты узором темных пятен. Сияние спадало, позволяя разлепить веки.
– Иди к Разрушенной Цитадели, – внезапно донесся мягкий голос.
– Солнце тебе на голову! – вскочил Рехи, забывая о боли в ногах. – Призраки приперлись!
Встречаться с пришельцами из иного мира ему совсем не хотелось. Раньше он никогда не видел прозрачные силуэты, но рассказы некоторых «очевидцев» с детства ужасно пугали его. Обычно он смеялся, отмахивался, но порой в завываниях ветра чудились вздохи и чей-то шепот, и легенды невольно вплавлялись в сознание.
Может, так они и приходят – посреди пустоши к умирающим? Может, он уже умер, и так его уводили за грань? Мысли вспыхивали, как снопы искр, и запутывались, перетекая друг в друга сбитыми формами и образами.
Свечение окончательно исчезло, являя материальные черты, но что-то мешало их рассмотреть. Образ рябил волнами, разве только поблескивали задумчивостью прозрачные карие глаза незнакомца. Кто еще такой пришел? Уж не сам ли Двенадцатый Проклятый?
Рехи схватился за клык, сдавил рукоять, готовясь атаковать. Но что-то подсказывало, что силы возможного противника находятся за гранью понимания простого эльфа пустоши.
– Я не призрак. Я твой проводник, – спокойно проговорило существо, кажется, слегка усмехнувшись. – У Цитадели ты найдешь ответы на свой голод.
Странные слова… Разве голодают от вопросов? Рехи ничего не понимал, просто стоял, тяжело дыша, с мечом наперевес.
– Прости нас, дитя разрушенного мира, – продолжил пришелец с неожиданным печальным сочувствием, почти ласково. Рехи даже не вспомнил бы, в чьем голосе улавливал подобные ноты. Впрочем, от жалости он только зверел. В селении тоже кто-то периодически жалел избитого «сироточку», а потом другие снова пинали и кусали, а нежданные спасители словно бы делали только хуже своим снисхождением.
«За что прощать-то? Я зла не держу. Зачем мне еще какое-то зло, если я держу меч?» – мысленно ухмыльнулся Рехи, вспоминая, как научился давать сдачи. Впервые по молодым клыкам получил эльфеныш старосты общины. И с тех пор Рехи не нуждался в жалости, кто-то его ненавидел, кто-то презирал, но только не жалели. А задиристый эльфеныш с тех пор получил прозвище Одноклык. Теперь он тоже погиб, как и остальные, превратился в воспоминание. Впрочем, и от жизни Рехи остались лишь образы прошлого и дорога. Бесконечная дорога.