Голем - стр. 28
Одно мгновение – миг сердцебиения – мне казалось, что там внизу чья-то рука ударила по железному листу – едва слышно.
Когда я подумал об этом спустя секунду, все уже прошло, только в моей груди звучало еще эхо и медленно расплывалось в неопределенное чувство страха.
Шаги, послышавшиеся по улице, рассеяли впечатление.
– Идемте же, – чего тут стоять, – сказал Фрисландер.
Мы пошли вдоль ряда домов.
Прокоп нехотя пошел за нами.
– Я готов голову дать на отсечение, что там раздался чей-то предсмертный крик.
Никто из нас не ответил ему, но я почувствовал, что какой-то темный страх сковал нам язык.
Через некоторое время мы стояли перед окном кабачка с красными занавесками.
САЛОН ЛОЙЗИЧЕК
Сегодня большой концерт
Это было начертано на картоне, покрытом выцветшими женскими портретами.
Не успел еще Цвак дотронуться до ручки двери, как она отворилась внутрь, и дюжий парень, с напомаженными черными волосами, без воротничка, с зеленым шелковым галстуком на голой шее, в жилетке, украшенной связкой свиных зубов, встретил нас поклоном.
– Да, да – вот это гости… Пане Шафранек, живо – туш! – приветствовал он нас, оборачиваясь в переполненный зал.
Дребезжащий звук – точно по фортепианным струнам пробежала крыса, послышался в ответ. – Да, да, вот это гости, вот это гости, это видно сразу, – все бормотал толстяк, придерживая нас за рукава.
– Да, да, сегодня вся здешняя аристократия собралась у меня, – торжествующе отвечал он на удивленное выражение Фрисландера.
В глубине кабака, на чем-то вроде эстрады, отделенной перилами и лесенкой в две ступеньки от публики, мелькнули два приличных молодых человека во фраках.
Клубы едкого табачного дыма висели над столами, позади которых длинные деревянные скамейки вдоль стен были заняты разными оборвышами: тут были проститутки, нечесаные, грязные, босые, с упругими грудями, едва прикрытыми безобразного цвета платками; рядом с ними сутенеры в синих солдатских фуражках, с сигарою за ухом; торговцы скотом с волосатыми кулаками и неуклюжими пальцами, у которых каждое движение изобличало их вульгарную низость; разгульные кельнера с нахальными глазами, прыщеватые приказчики в клетчатых брюках.
– Я поставлю кругом испанские ширмы, чтобы вам никто не мешал, – проскрипел жирный голос толстяка, и тотчас же возле углового столика, за которым мы уселись, появились ширмы, оклеенные маленькими танцующими китайцами.
При резких звуках арфы шум в комнате стих. На секунду воцарилась ритмическая пауза.
Мертвая тишина, точно все затаили дыхание. До жути ясно стало слышно, как железные газовые рожки с шипением изрыгали из своих уст плоские сердцеподобные огни… но музыка вновь нахлынула на этот шум и заглушила его.