Годы лейтенантские. Я родился на советской земле. Исповедь офицера - стр. 50

      Каково же было моё удивление, когда я увидел их разгуливающими на улице, возле караульного помещения. Покурить вышли.

      Отправил их в камеру и предупредил Крамсаева, что, если ещё раз выпустит, посажу к ним – каково в клетушке под винными и прочими парами.

      Я оценил обстановку, как мне казалось, правильно. Что за этакий хамский выпад?! Ведь они поставили нового командира, только что принявшего дела и должность, в очень и очень сложное положение. Коллективное пьянство. За это уже ротного по головке начальство не погладит. Все из разных взводов – а в таком случае ответственность мгновенно поднимается на ступень выше. Были бы из одного взвода, взводному по первое число, ротному поменьше. Но таков негласный порядок.

      Известны ведь случаи. Когда назначали в развёрнутой полнокровной дивизии командиром одной из рот, прямо скажем, не очень хорошего человека. Командиры взводов на первой же итоговой проверки его снимали. Как? Очень просто. Перед зачётной стрельбой вымучивали и взвинчивали свои взвода настолько, что они стреляли на двойку. Ведь упражнения стрельб были сложными – при их разработке учитывалось и то, что стрельбы не боевые – не такие, к примеру, как ротные учения с боевой стрельбой. Потому и нормативы жёсткие. Три взвода получали двойки – ротного, порой, особенно в группах войск, даже отстраняли. Да и от комбатов ротные иногда так избавлялись. Ну может не с первого захода, но делали этакую подножку. Нет не от требовательных – требовательных, но справедливых уважали, а именно от таких, с которыми каши не сваришь.

      Понял я, однако, что не свалить они ротного хотели – какая им разница, кого пришлют. Я ведь себя ещё никак не проявил. Просто хотели, во-первых, проверить на прочность, во-вторых, чтоб получил нагоняй и стремился не обнародовать некоторые нарушения дисциплины. Ведь сокрытие подобного нарушения давало возможность избежать неприятностей.

      Вот тут уж действительно, кто кого – правда, конечно «по умолчанию».

      Через некоторое время я снова пришёл в караул – сделать это можно было быстро – от штаба части до него метров сто или сто пятьдесят, не более. И снова та же картина – разгуливали пьянчужки. Понятно… Они сержанты и начальник караула сержант – их товарищ.

      Стало ясно, что гауптвахта для них весьма слабое наказание. В какой-то степени там даже легче чем на службу в карауле.

      Значит надо было сделать наказание адекватным проступку. Решив так, вызвал в караул старшину Чумакова, который как оказалось, вернулся уже домой вполне трезвым и готовым к делам боевым. Он в ту пору совсем не пил. Поставил его начальником караула. Мы водворили всех в первую камеру и по примеру, распространившемуся в армии от гарнизонных гауптвахт, что были в Прибалтике, налили воду на пол – чуточку совсем, по щиколотку, чтобы и обувь сильно не замочили, и сесть на пол арестованные не могли. Я в своей службе только дважды такой метод использовал и оба раза в случаях исключительных. Но тут вопрос стоял остро – либо сломлю разгильдяев, либо они сломят меня. Далеко не всегда можно было действовать словом или с помощью комсомольской организации. Крамсаева, конечно, сажать в, мягко говоря, душную камеру не стал. Отправил в роту.