Год волка - стр. 38
Вот уже и сани стало видно. А коня нет! Нет коня-то!
Колька приостановился и стал сильно продирать глаза, красной, холодной ладошкой, рукавица все-таки слетела где-то, да теперь уж не до нее. Коня на месте не было…. Холод заполз под полушубок, дыхание перехватило…. Но вдруг стало видно, как какая-то серая масса крутится, шевелится рядом с санями, то растекается по поляне, то снова стягивается в какой-то огромный серый шар. Эта серая масса переливалась с места на место, перетекала по утолованной, утоптанной поляне, вызывала недоумение и страх неведомого.
– Что?… Что это?!
Уже поняв «что это», уже придя в ужас от этого понятия, Колька еще не мог поверить в случившееся. Он в панике, в приступе какого-то необъяснимого, детского героизма бежал, размахивая палкой, что-то выкрикивая, захлебываясь слезами и чувствами, подхлестываемый страхом и безысходностью, бежал на целую стаю волков, только что в хлам изорвавшую здоровенного коня. Убившую целого коня, большого и сильного!
Волков было много, и они легко справились с привязанным «крепко – накрепко» конем. От него остались лишь голова, копыта на крепких костях, какие-то еще кости, да клочки шкуры. Снег в округе весь был розовый и зеленый, видимо, от конских внутренностей, испачканный, истоптанный десятками лап. Передок саней искрошен в мелкую щепу, так конь, бедолага, бился и лягался.
При появлении человека, волки отпрянули за пределы поляны, не ожидали такой наглости, ближние скалились и издавали какие-то уркающие звуки. Большая группа матерых наметом ушла в сторону леса. Кольке показалось, что они были очень большими, просто огромными.
– Собаки! У-ух, собаки! – Хотелось сматериться грубо и громко, как это делал батя, когда был до беспамятства пьян, но смелости на громкую матерщину так и не хватило.
Он намахивался на них палкой, притопывал валенком по грязному снегу, и они, поджав хвосты, чуть отступали, но совсем не убегали, ядовито сверлили Кольку своими прозрачными, с желтым отливом, глазами. Показывали белые, как снег, клыки, сидели по краю поляны, ждали чего-то. Два волка легли за ближним кустом ерника, умостив свои отвислые брюхи в рыхлый снег, следили за Колькой сквозь голые ветки.
– Собаки! Чтоб вы… Чтоб вас… Собаки! – Хотелось заплакать. Присел возле головы, хотел дотронуться, но не посмел: губы были вырваны, обнажились желтые, корявые зубы и казалось, что голова улыбается.
– Гнедко…. Гнедко…. – Колька снова намахивался на ближних волков палкой и они, нехотя, чуть отступали.
Вот сейчас, когда волки совсем близко, когда одного прыжка будет достаточно, чтобы свалить парня, сбить его с ног и полоснуть клыками по лицу, по горлу, чтобы захлебнуться теплой, детской кровью, страха не было. Колька все это понимал, но страха не было…. Он топтался возле саней, присматривался к притихшим, диким, но совершенно не страшным зверям и лениво размышлял, что же теперь делать. Придумывал слова, которыми будет оправдываться перед батей, перед председателем. Навалилась полнейшая апатия, безразличие, усталость. Полная усталость.