Год ведьмовства - стр. 13

Это была не простая колыбельная – не народная, и не детская песенка, которые матери поют своим малышам, – а что-то вроде перепевки старинного траурного гимна, однажды услышанного ей на похоронах. Ее голос пронесся по пастбищу, и, услышав его, отара ринулась на восток, словно волной огибая покатые холмы. Вскоре овцы уже обступали ее. Они радостно блеяли, скакали вокруг, и жались к ее юбкам, но годовалый баран Иуда держался в стороне от остальных, уперев копыта в землю и низко свесив голову. Несмотря на возраст, он был крупным и устрашающим животным с лохматой черной шерстью и двумя парами рогов: первые росли у него из макушки, как кинжалы, а вторые закручивались за ушами и торчали вдоль острой морды.

– Иуда, – позвала Иммануэль чуть громче свиста ветра в высокой траве. – Иди ко мне, пора на рынок.

Баран ударил копытами по земле, сузив глаза. Он шагнул вперед, и овцы засуетились и расступились, а молодые ягнята чуть ли не спотыкались, спеша уступить ему дорогу. Он остановился в нескольких шагах от Иммануэль и, слегка склонив голову набок, уставился на нее сквозь изогнутый рог.

– Мы с тобой идем на рынок, – она показала ему веревку, подняв руку, так что ее конец болтался над землей. – Мне придется привязать тебя.

Баран не двинулся с места.

Опустившись на одно колено, Иммануэль ослабила узел веревки, чтобы продеть в петлю рога, после чего потянула ее на себя, закрепляя поводок. Баран противился и брыкался, мотая головой и стуча копытами по земле. Но она держала крепко, упираясь ногами в землю и сильно, до мозолей, стискивая веревку в ладонях, когда Иуда вставал на дыбы и вырывался.

– Тише, – шептала она. – Успокойся.

Баран напоследок вскинул голову и шумно вздохнул, выпустив из ноздрей облако пара, густого, как табачный дым в холодном утреннем воздухе.

– Успокойся же ты, старый ворчун, – Иммануэль повела его за собой, снова потянув за веревку. – Нужно отвести тебя на рынок.

Путь по Перелесью был долгим, а солнце, несмотря на утреннюю прохладу, уже припекало. Пот струился у Иммануэль по спине, пока она брела по извилистой тропинке к городу. Выбери она короткий путь через чащу – вместо долгого обхода, – она уже была бы в городе. Но она обещала Марте не входить в лес и слово свое нарушать не собиралась.

Иммануэль держала путь дальше. Сумка за спиной оттягивала плечи, ноги в сапогах на полтора размера меньше нещадно ныли, а на пятках натерлись мозоли. Иногда казалось, что все ее вещи были ей либо слишком велики, либо слишком малы, как будто она не подходила миру, в котором родилась.