Год Палача - стр. 44

Убрав деньги и портсигар с бриллиантами в пакет, я придвинул к себе папку и раскрыл её, не питая особых надежд, что обнаружу в ней нечто достойное моего внимания. Но как я ошибался! Мельком пробежав взглядом первую страницу, я вдруг понял, ЧТО попало мне в руки. По существу, это было подробное досье на всех активных участников "бригады" и других "бригадиров" группировки Сулеймана, а также кое–что и на него самого. Был здесь компромат и на "конкурирующие фирмы", и на некоторых городских и областных чиновников, судей, прокуроров и сотрудников милиции, обслуживающих группировку или имеющих с ней какие–то контакты.

Все это богатство было скрупулезно собрано и подшито в соответствующих разделах, разделенных разноцветными пластиковыми листами для удобства пользования. Сказывалось бывшее комсомольское прошлое господина Козлова, имевшего немалый бюрократический опыт функционера. Некоторые листы были полны загадочных цифр и символов, разгадать которые мне ещё предстояло, некоторые представляли собой расписки за полученные суммы вознаграждений от тех самых лиц, на которых было заведено досье. Видимо, они были нужны Козлову, чтобы держать свою агентуру на коротком поводке. Но два последних раздела оказались особо интересными. В них содержалась информация об "экономической" деятельности группировки и "бригады", о взаимных расчетах внутри её, связях с банками, в том числе и номера счетов в зарубежных банках с обозначенными в них суммами. В общем, папку можно было назвать очень ценным приобретением. Она стала ещё одним, пусть и неожиданным, козырем в моих руках.

Майор Марьин шёл по коридору Управления, продолжая размышлять о причинах своего экстренного отзыва из отпуска. На ходу он здоровался с сослуживцами, на лицах некоторых замечал сочувствие. Это раздражало его ещё больше. Который год ему не удавалось полноценно отдохнуть, а о летнем отпуске приходилось только мечтать.

Вот и теперь срочная телеграмма "достала" его в Сочи, куда он вырвался погреться на солнышке и подышать благоуханием весны, давно иступившей здесь в свои права. В это время ещё не было наплыва отдыхающих, и потому он без проблем устроился в довольно скромной, но приличной гостинице. Сразу же Марьин отправился к морю, совершил, несмотря на холодную воду, ритуальное омовение, после чего блаженно растянулся на тёплых камнях, отрешившись от всего суетного.

Прошедший год выдался крайне напряженным и нервным, и майор всё чаще подумывал о том, как уйти со службы. Он чувствовал неудовлетворенность своей работой в Управлении и накопившуюся за многие годы усталость, не столько физическую, сколько моральную. Практически одно серьёзное дело, которое он вёл, так и не дошло до суда, хотя им было сделано всё возможное, чтобы его подопечные не ушли от заслуженного наказания. Всякий раз какая–то неведомая сила приводила в действие скрытую пружину бюрократического механизма и стопорила тщательно подготовленные дела, в лучшем случае отправляя их на бесконечные доследования, а порой забирая их у него. Были факты и похуже, но он бессилен был с ними бороться, уж очень влиятельными покровителями обзавелись "крутые". Именно собственное бессилие перед системой и бессмысленность адского труда, затраченного вхолостую, давили на Марьина тяжёлым грузом.