Год левиафана - стр. 2
Но то было несколько недель назад. Теперь же Нисса Янсен стояла в роще висельников, что росла почти сразу за городскими воротами Грантрока, и почти не прислушивалась к скальду, которого назначили зачитывать приговор.
– …за многочисленные козни против конунга и его семьи… лишены родовых привилегий… всё имущество подлежит… приговариваются к смерти… дети будут помилованы по малолетству, но получат знак варга пожизненно…
Гордон за время, проведённое в темнице, утратил свои аристократические апломб и надменность. Он тоже не вслушивался в звучавшие слова – их содержание уже было ему известно. Приговор им обоим огласили ещё в застенках. Вместо этого он словно искал кого-то – растерянно шарил взглядом по горожанам, пришедшим из города на казнь.
За толпой простолюдинов в некотором отдалении стояло несколько богато украшенных саней, запряжённых породистыми ездовыми козлами, – кто-то из аристократов тоже пожаловал.
«То ли посочувствовать, то ли позлорадствовать! Киа такое событие ни за что не пропустит. – Нисса щурилась, силясь разглядеть родовые гербы на дверцах. – Уж я потом вам всем припомню это унижение!»
Наконец вперёд шагнул один из магов на службе у конунга. Палач. Его лицо пряталось в тени глубокого капюшона, который натягивался поверх кожаной маски, скрывающей черты лица. Скальд произнёс что-то ещё, маг взмахнул рукой, и толпа зевак ахнула. Да что там толпа – Нисса сама чуть не опозорилась, неаристократично разинув рот. Повинуясь воле мага-палача, с дуба свесилась искрящаяся верёвка с петлёй на конце. Извиваясь, словно живая, она опустилась на уровень головы Гордона.
«Да всё уже! Хватит! Мы достаточно напуганы».
Она переводила взгляд то на мага, то на скальда, ожидая, что вот сейчас первый развоплотит верёвку в блестящие искры, а второй достанет новый свиток и зачитает объяснения всему этому позору.
Но шваххова верёвка одним плавным движением набросилась Гордону на шею. Он захрипел и задёргал сведёнными за спиной руками, силясь развязать путы. А удавка тем временем натянулась и медленно стала укорачиваться, подтягивая за собой и осуждённого. Нисса во все глаза смотрела, как её муж, уважаемый и благородный сканд, пятится, как встаёт на носочки, пытаясь оттянуть неизбежное, как лицо его принимает сначала багровый, а затем и фиолетовый оттенок.
Нисса все эти дни ждала, что кто-то войдёт в темницу и начнёт рассыпаться перед ней в извинениях. Пребывала в твёрдой уверенности, что всё это просто досадное недоразумение, ошибка, навет злопыхателей. Что Гордон решит всё в ближайшее время. Объяснит, что никогда не замышлял ничего против конунга. Но Гордон не объяснил. Гордон бился в конвульсиях на дубе висельников, прямо у неё перед глазами, и никто не спешил принести за это извинения. И тут до Ниссы наконец дошло.