Год Лемминга - стр. 20
Пожалуй, у кого-то из моих бабушек-дедушек мог быть этот ген, трое из четверых прожили достаточно долго и без особых жизненных потрясений, хотя вычислить, у кого, я уже пытался – не вышло. Мать и отец были поздними детьми, так что мои бабушки-дедушки умерли еще до моего рождения; вместо живого родословного древа – десяток фотографий и несколько ничего не значащих минут видеозаписи. На вид люди как люди. Очень может быть, что я единственный на Земле носитель этого гена, хотя утверждать наверняка трудно: какой же человек в здравом уме станет об этом болтать? Проговорись об этом я – и быть бы мне, пока мужских сил хватит, не функционером, а дипломированным производителем на сдельном жалованье. Я даже приличную базу данных по этому вопросу не составил – побоялся…
О чем это я? О Витальке.
– Курил сегодня?
– Не-а.
Я протянул сыну сигареты:
– Кури.
– Не хочу, пап.
– Надо. Во второй природе живешь, ею же и дышишь, как заводной. Медицина рекомендует: не меньше пяти в день. На, полечись.
Целебную сигаретку он взял нехотя и так же нехотя зажег – мне еще пришлось уговаривать его затягиваться поглубже и расправлять диафрагму, а парень только морщился. Нет существа, с большей охотой вредящего собственному организму, нежели человек, а в пятнадцать лет – втройне, потому что жизнь сапиенса проста, неинтересна и не стоит ею всерьез заниматься.
– Может, сыграем во что-нить, пап?
– Сейчас. Позвоню вот только… – Я переключил свой связник на компьютер-коврик: – Гузя мне… Как дела, Виктор Антонович? Справляетесь?
Вид у Гузя был запаренный.
– Помалу справляемся, Михаил Николаевич. Вы дома?
– Дома. Звоните по «шухеру», если что срочное.
– Хорошо, Михаил Николаевич.
Я дал отбой и повернулся к Витальке:
– В «Сделай сам» хочешь?
– М-м… В войнушку, а?
Я кивнул. Пусть и в войнушку. Под «Сделай сам» можно бутерброды есть и кофе пить. После лыж в самый раз.
– Битву при Лепанто разыграем? Я могу за турок.
– Не. Ну их, эти галеры, скучища. Что мы с тобой еще не разыгрывали? Давай Бородино, пап. Только чур я за Наполеона.
Ох бонапартист… Держись, сынку, сейчас умывать буду.
– А насморк?
– Какой насморк?
– Обыкновенный. Насморк в этой игрушке заказывается? У Наполеона в день Бородина насморк был. И нос распухший, красный.
– Читай Толстого, пап, – Виталька и здесь был на высоте. – Насморк не в счет. Ну так и быть, буду иногда носом шмыгать.
– Идет, – сказал я. – А какое оружие?
– Любое, кроме массового поражения.
– О! И танки?
– И вертолеты.
– Тогда поле боя надо увеличить раз в двадцать, – прикинул я. – На этом тесно… Или в сорок?