Гнезда русской культуры (кружок и семья) - стр. 8
Но жизнь шла вперед. Друзья продолжали ходить к Станкевичу. Намечались новые точки сближения, возникали новые интересы.
«Ко мне ходят Строев, Беер, Красов, Почека и чаще Ефремов… – сообщал Станкевич Неверову в мае 1833 года. – Много есть людей с чувством, но не многие способны симпатизировать, углубляться в чужое чувство и усвоивать его…»
И через месяц: «Строев, Почека, Клюшников, Оболенский, Красов, Ржевский, все тебе кланяются, Ефремов тож, Шидловский тож. Горчаков тоже свидетельствует тебе нижающее».
О некоторых из этих лиц мы поговорим подробнее потом: они еще не раз появятся на страницах нашей книги. Пока же остановимся на одном имени: Беер.
Алексей Беер, студент Московского университета, был усердным читателем романтической литературы. Письма Станкевича пестрят упоминаниями тех книг, которые просил прислать Алексей или которые он сам присылал другу: это и «Собор Парижской богоматери» Гюго, и сочинения Байрона, и томик стихотворений русской поэтессы Надежды Тепловой.
Летом 1833 года оба друга ездили в Удеревку, на родину Станкевича. Жили в палатке, разбитой в саду, много читали, бродили по окрестностям. Вместе охотились, причем Алексей обнаружил качества замечательного охотника. «Зоркий глаз, твердая рука и жар прямо охотничий – из него выйдет егерь! Вот мой приговор ему», – писал Станкевич.
«Приговор» осуществился, хотя и несколько своеобразно: Алексей Беер поступил в уланы.
Но это не оборвало нитей, связывающих Алексея с кругом Станкевича. Друзья время от времени встречались, причем от проницательного взора Станкевича не укрылась перемена, произошедшая с Алексеем.
В свое время в кружке друзей Алексей казался легкомысленным, недостаточно глубоким. Станкевич даже сочинил на него эпиграмму, надо сказать довольно едкую:
Новая среда, в которую попал Алексей, заставила его над многим задуматься. Беер заметно изменился, повзрослел. «В нем прибавилось много добрых качеств, – отмечал Станкевич, – их вызвала, может быть, жизнь между людьми, с которыми он ничего не имеет общего, это – уединение особенного рода, которое часто возвышает душу, если только она не поддается убийственному влиянию пустых людей».
Знакомство с Алексеем, еще в бытность его студентом, сблизило Станкевича с семейством Бееров – весьма важным в истории кружка (с Беерами был дружен и Неверов). Составляли это семейство мать Анастасия Владимировна, женщина довольно взбалмошная и упрямая, и четверо ее детей – два сына и две дочери. Константин Андреевич Беер, младший брат Алексея, тоже интересовался литературой, изучал языки – латинский и немецкий. Станкевич питал к нему нежную симпатию, называл его в письмах не иначе как Костинька, милый Костинька.