Гнев солнца - стр. 40

Уже в двухстах метрах от них, невзирая на жару, медленно, но целеустремленно шагал капитан Олафссон. Перед ним, сливаясь с океаном, простирались бесконечные дали. Живописные крошечные атоллы перешли в одну косу, ведущую неведомо куда. Олафссон двигался по раскаленному пеклу по колено в воде прямо к солнцу, и Литвиненко казалось, что никакие опасности не смогут ему помешать.

Тянулись бесконечные часы ожидания вызванного по рации спасательного катера. Александропулос безуспешно пытался заставить вертолет подняться в воздух и выслушивал глухое ворчание подполковника. Не осталось сил даже разговаривать, эмоциональное состояние было на нуле. Уснуть тоже не получалось. Время от времени слышались автоматные очереди. Это солдаты отпугивали здешних гадов. Привлеченные шумом, сюда стекались многочисленные местные обитатели. Крупных по-прежнему не было видно, зато в избытке имелись змееподобные ящерки – животные небольшие, но их укус для человека был смертелен. Нигде больше такого их количества Литвиненко не замечал.

«Интересное место, надо бы сюда вернуться», – меланхолично подумал академик. Но потом вспомнил, что совсем скоро их отряд сворачивается, и настроение окончательно испортилось. Ящерки противно подвывали и кровожадно посматривали в их сторону. Люди вяло постреливали в ответ и старались не думать о том, что совсем недавно здесь произошло.

Время тянулось нескончаемо, скоро наступили сумерки, принесшие хоть какое-то облегчение. Членов экспедиции в таком состоянии могли бы насмерть заесть даже обычные комары, вся живность вдруг потеряла интерес к происходящему и куда-то испарилась. Лишь изредка вдали раздавалось утробное рычание и жуткий вой. Местные обитатели продолжали делить территорию, уже не обращая никакого внимания на чужаков. Академик, как и все остальные, провалился в беспамятство, и не помнил, как появился спасательный катер, доставивший утомленных людей на базу.

Очнувшись, Литвиненко навестил Цоя и Александропулоса в лазарете, вяло обрадовавшись, что ничего страшного с ними не произошло, и рассказал о пережитом Накамуре. Доктор накормил Михаила какой-то кашей, заставил выпить непонятный, горьковатый на вкус раствор и очень невозмутимо отнесся к уходу Олафссона, как будто ожидал именно такого результата.

Засыпал академик, думая о странном влечении капитана к востоку и пылавшему в небе феноменальному солнцу. В мозгу всплывали картины сверкающего под ослепительным светилом океана и одинокая фигурка, медленно бредущая по раскаленной отмели.

Проснулся Литвиненко с тяжелой головой, и в памяти почти сразу возникли снившиеся ночью кошмары.