Гнев смотрящего - стр. 36

– А мы в нем поучаствуем, – весело улыбнулся Варяг. Он не спеша наполнил рюмки до краев и спросил: – Ну что, двинемся в политику? Сразу говорю: отказ не влечет за собой никаких последствий – как работали, так и будем работать.

– Надо двигаться, – уверенно сказал Лобанов, словно о чем-то давно решенном. – Важно только подтянуть всех наших ребят под это дело, губернаторов с мэрами запрячь и связь держать постоянно, советоваться…

– Связь будем держать через «Госснабвооружение», о конкретных формах контакта договоримся, – сказал Варяг. – Важно принять принципиальное решение и начать работать. Ну так как, Федор Кузьмич?

– Что ж, согласен. Давайте начнем, – кашлянув, неуверенно произнес Данилов.

Уже в машине по пути к гостинице «Москва» Алексей Михайлович спросил Данилова:

– Кузьмич, нас с тобой только что в партию опять приняли. Чувствуешь? Как в старые добрые времена.

Данилов пробормотал что-то неразборчивое, а Михалыч продолжал:

– Молодец мужик этот Игнатов – вроде и ничего особенного не сказал, а убеждает. Как думаешь?

– Думать не вредно, – сказал Данилов. – Вот только как бы потом плакать не пришлось!

Братки неспешно просыпались: их ожидал очередной день вынужденного бездействия на даче Коляна в Переделкине. Они почесывались, с завыванием зевали, мучительно долго поднимались с несвежих постелей и начинали бесцельно слоняться по дому, босые и расхристанные. На столах их глазам представали следы вчерашней попойки: пустые бутылки и полные пепельницы, издававшие удушливый запах, разнообразные объедки, банки из-под консервов и всюду – окурки и табачный пепел. Все говорило о скоплении в одном замкнутом пространстве большого количества ленивых ограниченных существ. Сейчас эти существа тяжело вздыхали, закуривали натощак и время от времени изрекали: «Эх, пивка бы сейчас…» За время своего заточения бандиты уже успели преступить многие запреты, например, запрет на пьянство и на расхищение продовольственных запасов, однако запрещение на выход без разрешения с территории дачи они пока нарушать не отваживались. Необходимость соблюдения конспирации была ясна даже для их птичьих мозгов. Выходить за ограду было позволено только Репе, он же считался кем-то вроде домоуправителя и вел все дела с администрацией дачного поселка. Репа также ездил в магазин за едой и выпивкой. Набирать слишком много он остерегался, дабы не привлекать к себе особого внимания, однако пополнять стремительно тающие запасы надо было хоть каким-то образом. Теперь перебравшие накануне бойцы маялись от утренней жажды, однако на даче пиво кончилось, а Репа, которого можно было бы послать за пивом, куда-то подевался.