Гнев и Голод - стр. 72

Затем, вестовой оказался перед дверью, которую видел впервые, но куда он должен был попасть, и остановился перед ней, как вкопанный. Отдышавшись, он осторожно открыл дверь и произнёс прямо с порога:

– Они разбиты.

Ответом ему послужила покойная сладкая тишина, нарушаемая лишь шумом ветра за окном. Воспользовавшись паузой, гонец смог отдышаться и занять место у двери по стойке смирно, как обычно, не боясь, что пот будет заливать ему глаза. Затем из-за высокой спинки кресла донёсся спокойны ровный голос:

– Не важно.

В комнате было жарко, под огнём потрескивали поленья, над потолком витало лёгкое опиумное облако. Где-то рядом лёгкий поток воздуха, пробивающийся из-за закрытых окон, шевелил алые альковы.

– Я всегда говорил, что дисциплина нужна только кретинам, – продолжал голос, – но она им всё-таки нужна, как ни крути, иначе они просто впадают в ступор. И как тогда ими воспользоваться? В общем, разбили, не страшно.

Голос затих, гонец мучительно топтался с ноги на ногу.

– Прошу прощения, – наконец не выдержал он, – простите меня, если сую нос не в своё дело…а зачем вы тогда посылали туда этих…существ?

Из-за спинки кресла раздался скрипучий умиротворяющий вдох, потом под потолок поднялась очередная струйка дыма.

– Меня не интересовала бы не их победа, не их поражение – проговорил голос сквозь дымную пелену.

Тонкая рука с длинными ногтями показалась из-за спинки кресла и положила на стоящий рядом маленький резной столик длинную ореховую трубку. Курьер обратил внимание, что зелье в чаше уже почти погасло и теперь уныло догорало, пожирая остатки углей.

– Главное другое, – тут же продолжил голос.

– Что же? – терпеливо спросил гонец, стараясь перекрыть любопытством ноющие ступни.

В ответ – лишь молчание, насыщенное при этом долгой трескучей негой. Вестник постепенно начинал привыкать, что с хозяином кресла в разговоре не следует торопиться.

Наконец, голос произнёс:

– Что всё идёт по плану.

Вальдман шёл по тракту, мрачный, словно дитя Чугунного Бога.

Рядом скакал Грод и, словно маленькая зелёная уродливая девочка, напевал песенки и звенел кошельком, до отказа заполненным монетами. Настроение стрелка было самым что ни на есть, поганым, особенно, не радовала пустота, душевная, физическая, моральная, финансовая.

Символ на руке Чёрного настораживал, почему-то складывалось ощущение, что он причастен к его, стрелка, внезапной популярности среди лихого люда. Обычно, внимание со стороны головорезов льстило, даже развлекало, но сейчас оно начало мешало работе, а это уже было недопустимым.