Гнев и Голод - стр. 21
– А что так? – ехидно улыбнулся Грод, – По открытому небу соскучился? По холоду? Когда ты в последний раз спал по-человечески?
– Можно было бы, конечно, и тут заночевать, – сказал Вальдман, жуя дольку чеснока, – Но мне уж больно не хочется шагать по одной дороге с этими дефективными, как считаешь?
Аргумент оказался весомый. Гоблин почесал подбородок и хлопнул ладонью по столу.
– И то верно, – ответил он, – Как ночь настанет, двинем. А пока что у нас тут есть ещё дела…
Пировали долго, со вкусом, смаковали каждый кусочек мяса, каждую косточку вычищали до блеска. Сметая всё подчистую, оба друга думали про баррикады, рейды, укрепления, они считали, что для них это надолго станет последним вечером, проведённым в уюте, прежде чем они уйдут в бой.
Ночью два привычных к темноте существа двигались по мокрой траве сквозь затянутую тучами сырую, липкую ночь. Быстро, словно тени, спеша прочь от мирной жизни туда, где грохочут пушки, где летят стрелы и камни, где льётся кровь. Глаза, чернильные и огненно-жёлтые, глядели на тракт.
Они смотрели, как с песней идут, разгоняя факелами темноту, крепко сбитые шеренги солдат с мушкетами на плечах. Как огонь отсвечивает от кирас и шлемов отличной ковки, как прямо-таки пестрит их уставной, как ни странно, вид, и залихватские загнутые усы.
– Регулярная пехота, – подытожил Вальдман, – этих зря не посылают. Да что там творится, в этих чёртовых горах?
***
Утро застало Каценберг в густом, как сливочное масло, белёсом тумане, наполнявшем собой молчаливые горы. Белая мгла медленно протекала в ущельях, скапливалась в ложбинах и лениво ползла между укреплениями и стенами. В её причудливых иллюзиях острые скалы казались огромными горными великанами, которые намеревались наконец раздавить ощетинившегося меж ними злобного деревянного ежа, десятки глаз которого яростно светили фонарями во все стороны.
Временами, где-то среди безмолвных белых волн, показывались тени, они выходили на свет, оглядывались и уходили обратно. Тогда на их месте появлялись другие, более крупные, они тоже оглядывались, принюхивались и уходили в туман. Иногда из тумана доносились крики, скрежет, чавканье стали, входящей в плоть, порой слышались и выстрелы. Затем всё стихало, мгла заволакивала свет, и все тени исчезали, до тех пор, пока не показывались новые.
Никто уже и не помнил название того шахтёрского посёлка, который когда-то стоял здесь, прямо у подножья огромного горного хребта, простирающегося от Солёного Залива и вплоть до северного побережья Живого Моря. В том посёлке жили добытчики меди, летом они уходили вглубь гор, а зимой приносили обратно руду, а их жёны и дети выплавляли медь в слитки.