Глушь - стр. 3
Только бы это и впрямь были личинки короеда.
Мой взгляд не хочет отрываться от бумаги. И все же я чувствую, что должна найти выход. Огонек стеариновой свечи слегка трепещет в темноте, как будто вот-вот потухнет. Не слышно ничего, кроме стрекотания моей печатной машинки. В любой другой ситуации оно смогло бы успокоить мои расшалившиеся нервы. Но не сейчас.
Потому что я снова слышу тот звук – быстрое шарканье, резкое поскрипывание. Никогда он не раздавался так близко.
Два месяца я живу с этим. Иногда каждый день, иногда в течение нескольких дней случается невыносимая пауза. Когда я сию секунду слышу все тот же звук прямо у двери террасы, он кажется почти прекрасным. Я бы не выдержала продолжения неизвестности, затянись она еще дольше.
Подвалом я не пользуюсь уже несколько лет, я туда даже не заглядывала все это время. В тот момент, когда я бросаю взгляд в сторону ведущей в подвал двери, ледяной ветер проносится по спальне. И как только слабое пламя свечи гаснет, я слышу.
Четверг, 12 ноября, 14:17
Его зовут Бергер. Сэм Бергер. Больше он ничего не помнит. Кроме того, что должен выбраться отсюда. Сбежать.
Он прижался рукой к кухонному окну; оно было настолько холодным, что потная ладонь, казалось, вот-вот прилипнет к стеклу. Он быстро отдернул руку – отпечатки были настолько заметны, что он предположил, что на стекле осталась его кожа.
Первое, что он увидел в окне, было его собственное отражение. Он поднял правую руку, вытянул указательный и средний пальцы, так что кисть стала похожа на двуствольный револьвер.
И выстрелил в себя.
За окном все было белым. Совершенно белым.
Глубокий снег лежал ровным покровом, под которым, возможно, скрывалось поле. И это поле, казалось, простиралось в бесконечность. Вдруг он заметил вдали какое-то движение, там, где уже едва хватало взгляда. Если изо всех сил напрячь зрение, можно было угадать в движущемся у горизонта длинном прямоугольнике автобус.
Ему нужно добраться туда.
Там есть дорога. Дорога на волю.
Дверь его комнаты впервые оказалась приоткрыта, ему удалось ускользнуть в самое правильное время, когда всех сморило после обеда, и он нашел кухню, куда он, насколько ему было известно, до сих пор ни разу не заходил.
Персонал подготовил все необходимое к вечернему кофе. На сервировочном столике стояло несколько термосов и блюдо с булочками с корицей, накрытое пленкой. Рядом со столиком висело несколько белых халатов.
Он снова посмотрел в окно, подойдя поближе; холод ударил ему в лицо. Он опустил взгляд и посмотрел на свое тело; из-под того, что в других обстоятельствах можно было бы принять за домашние брюки, торчали босые ноги. Он быстро подвигал пальцами – как будто они понимали, что ему без обуви до дороги никогда не добраться.