Глубокое синее небо - стр. 9
Когда взрослые разошлись, я отправился в постель, но долго не мог уснуть, ворочаясь с тревожными мыслями. Сестра спала, посапывая и иногда вздыхая. Наверно, – подумал я, – ей снится кошмар из-за сегодняшнего происшествия. Эх, никого у неё нет, ни папы, ни мамы, только я! Я встал, подошёл к ней и тихонько потряс за плечо.
– Ты чего? – сонно спросила она, открыв глаза.
– Тебе кошмар снится. Решил тебя разбудить.
– Ничего мне не снится, с чего ты взял?
– Ты не бойся, слышишь? Я тебя защищу, если что. Я всегда буду рядом.
– Иди спать, а?
– Хорошо, спокойной ночи, – я вернулся в свою кровать.
Дни летели, а о таинственных незнакомцах я больше ничего не слышал. Жизнь у нас в посёлке текла по прежнему, и ничто не говорило о какой-то угрозе. Поэтому я совершенно перестал беспокоиться. Наступило время грибов, и мы с сестрой целыми днями пропадали в лесу. Вообще, конечно, сбор грибов – это дело на любителя. Далеко не все наши сверстники считали это достойным занятием. Если бы не дядя, то мы тоже вряд ли любили бы. Это он с ранних наших лет, сколько себя помню, таскал нас за собой по лесу.
Говоря по правде, поход за грибами – не всегда приятное дело. Иногда, в самую противную погоду (а самая противная – это когда жарко, влажно и душно) комаров столько, что в лесу невозможно находиться. Они слетаются тучей и начинают жрать тебя сквозь одежду любой толщины, как будто у них есть зубы. Тогда сбор грибов превращается в настоящую пытку. Не раз бывало так, что я, идя по лесу и не в силах больше отбиваться от нападения комаров, стонал и клялся, что никогда, никогда в жизни ноги моей больше не будет в этом проклятом лесу.
Но в прохладные и ветреные дни комаров было мало и они не мешали. Приятно было шагать в тишине по заросшим разноцветным мхом тропинкам и дышать лесным воздухом с привкусом сосновых иголок и смолы.
Конечно, бабушка с дядей запрещали нам одним уходить вглубь леса. Теоретически это было опасно, существовала небольшая вероятность встречи с волками или медведями. Хотя встреча с кабанами представляла, наверно, ещё большую опасность. Даже лось очень опасен, если его грубо потревожить. Кроме того мы могли и заблудиться. Поэтому нам разрешали гулять только вдоль озера, в редком сосновом подлеске. Но мы всё равно уходили вглубь леса, потому что на берегу нам быстро надоедало. К тому же я считал, что отлично знаю все лесные тропки, не хуже дяди, и никак не смогу заблудиться. Что касается диких животных, то я верил, что они не причинят нам с сестрой вреда. Единственные животные, которых я действительно всерьёз опасался – это пауки. В некоторых местах их было так много, что повсюду между ветвями тянулись липкие сети, и я то и дело вляпывался в них. Я не знал ужаснее испытания, чем ощутить, как огромный жирный паук оказывается на носу. Я тогда начинал кричать, прыгать и бить себя по лицу, чтобы быстрее избавиться от него. И ничего с этим страхом я не мог поделать, хотя дядя не раз убеждал, что такие большие мухи, как я, пауков не интересуют. Сестра, тоже желая показать, что они не опасные, могла взять паука прямо в руку и поднести его к моему лицу со словами: «На, смотри, какой он хороший, чего ты боишься?» Я отпрыгивал, крича, чтобы она немедленно выбросила эту гадость.