Глубокая охота - стр. 38
Нахлобучив мокрый блин уставного головного убора и кое-как накинув одеяло на плечи, он протиснулся к люку, спустился вниз, – столпившиеся внизу девчушки при виде голых капитанских ног на лестнице бросились прочь, словно стайка испуганных рыбешек. Оставляя на палубе мокрые следы, фрегат-капитан прошлепал к своей каюте, запер дверь и скрючился на койке, стуча зубами и тихо подвывая.
В ответ откуда-то из-под потолка негромко мяукнуло.
– В-в-вылезай уже… зверь.
Кот – большой, чёрный, с обкромсанным правым ухом и шрамом поперек морды – мяукнул еще раз, спрыгнул на столик, сел и озадаченно уставился на скорчившегося под одеялом фрегат-капитана. Мяукнул еще раз, с явственной интонацией «как же тебя, дурака, угораздило», и, осторожно перебравшись на кровать, вытянулся поверх одеяла. Даже через ткань он казался горячим – не иначе, грелся где-то в машинном.
– Морда у тебя и в самом деле пиратская, – пробормотал Ярослав. – Но Квартирмейстером я тебя звать не буду. Это боцман привык всякое длинное выговаривать, а у меня на третий раз язык сломается. Будешь… будешь Завхозом, вот.
Знаний у наших полусотенных голов никаких, один гонор боярский, поэтому их придется допускать к самостоятельному управлению лётными звеньями, а самим запасать сухари и собираться на каторгу.
Абрам Коясович Такэхито. Стенограмма рабочего совещания командного состава быстрого авианесущего линкора «Композитор Лопшо Педунь» в день заступления на должность
Капитан Такэда
Одномоторный моноплан оброненным с верхнего этажа небоскрёба домкратом стремительно падал к палубе ВАС-61 «Кайзер-бэй».
Тысяча футов. Восемьсот. Пятьсот. Триста.
Борт авианесущего судна чуть ниже кромки лётной палубы плевался дымом и огнём из частокола стволов зенитных автоматов. Восьмилинейные спарки отстреливали боекомплект часто и громко. Словно обкуренный в хлам пианист-виртуоз долбил соло на басах в пьяном угаре шумного журфикса боярского клуба золотой сотни Конфедерации. Шестнадцатилинейные пятизарядки отбивали синкопу на скорости подачи заряжающими увесистых снарядных чемоданов. Вместо гонгов и тарелок по бронепалубе звенели дымящиеся гильзы.
Небо полосовали частые красные трассеры и белые просверки между ними. Бледные огоньки самоподрывов на предельном удалении снаряда в яркой заре морского утра разглядеть почти не получалось.
Выглядел фейерверк эффектно – живое доказательство, что на третий год войны промышленность Конфедерации хоть немного раскочегарилась и дефицитными прежде зенитными автоматами смогли утыкать все, что можно, и даже немного то, куда ставить массивную тумбу не стоило бы. Однако эффективность стрельбы, как и в первые годы войны, оставалась на уровне «зато матросам не так страшно, они делом заняты».