Глоток огня - стр. 32
Ну хорошо. Не нравится – всегда можно уйти. Но куда? В бабушкину квартирку на Парковой улице, где до сих пор стоит ее аккуратный диванчик и сохнут на окнах цветы? Найти работу на складе, обзавестись быстро тучнеющими друзьями и слушать рассказы, сколько они вчера выпили и как им после этого было плохо? Нет, в такой среде он задохнется! Тогда, может, перейти на сторону ведьмарей и, устроив пир во время чумы, выжечь себя псиосом?
Эх, если бы не двушка, если бы не Вторая гряда, за которую так мучительно хотелось прорваться! Если бы человек был тленен и смертен – как бы Родион тогда оторвался, как бы пожил для себя! Ничего и никого бы не пожалел! Полыхнул бы как звезда! А сейчас нельзя! Терпи, шныр! Живи и терпи!
Думая об этом и терзая себя, Родион шел вдоль дороги, держа направление на недостроенную телевышку. Ему хотелось разглядеть ее поближе, прикинуть, где на рассвете можно затаить охранные закладки.
Ночной Екатеринбург был городом странным, с загадочной, неправильной геометрией. Привычная геометрия утверждает, что чем усерднее приближаешься к какой-либо точке, тем ближе от нее оказываешься. Тут же все происходило с точностью до наоборот. Вроде бы Родион честно двигался к вышке, но, вынужденный все время что-либо огибать, оказывался от нее все дальше и дальше. Неожиданно он уткнулся в стадион. Несмотря на ночь, там горели все прожекторы и тепло укутанные, казавшиеся толстыми футболисты, разминаясь, бегали цепочкой. На зелени искусственного покрытия горошинами из лопнувшего стручка рассыпались одинаковые мячи.
Родион постоял у стадиона, наудачу повернул и оказался у длинного дома. Здесь с ним произошла необъяснимая вещь. Он вдруг напрягся как собака-ищейка, и даже ноздри его хищно раздулись. Сердце знакомо забилось, как это бывало только за Первой грядой. Прямо перед ним через равные интервалы лежали крупные фрагменты горных пород и оплавленные подземным жаром слитки металлов.
Родиону почудилось, что все это с двушки. Но почему здесь и лежат открыто? Что-то не стыковалось. Родион перебежал дорогу, ухитрившись дважды споткнуться на ровном месте, и выскочил к камням. Он испытывал суеверный страх и одновременно радость.
Не помня о берсерках, которые легко могли стеречь такое сокровище, он стал гладить камни и слитки так, как пожилая женщина ласкала бы своего любимого кота. При мигающих равномерных вспышках желтого ночного светофора Родион поочередно ощупывал все камни, проверяя, не полыхнет ли где внутри закладка. Увы, ни камни, ни железные руды закладками не отозвались, однако радостное возбуждение не покидало Родиона.