Глиняные пчелы - стр. 4
Но вдруг увидел Шуркину кепку. Шуркину сгорбленную спину. Шурка скакал вокруг себя, вскидывая колени. На спине его, как кот на заборе, трясся Галин сын Максимка. И визжал от счастья:
– Нет! Не-е-е-ет! Ещё-о-о-о!
Четыре стены двора-колодца изумлённо глазели всеми окнами. Галя, судя по жестам, кудахтала: не урони смотри, смотри ж не урони.
У самой арки, подперев плечом угол, стояла девочка примерно Шуркиных лет. Тощая и нескладная. Коленки-шишки. Берет на ухо. Она крутила на шнурке школьный мешок. И делала вид, что не глядит на Шуркины фокусы.
А Шурка не глядел на неё. Слишком старательно не глядел. Только бузил, козырял – и хохотал громче обычного.
«Девочка! Вот оно что». За Шуркой по дороге в школу теперь заходит девочка!» – дядя Яша покачал головой, углы губ приподнялись, а трость показалась ненужной. Асфальт внизу был серым. Отсыревшие, облупившиеся стены дома – серыми. Галино пальто – серым. А вот небо было цветным и новеньким, бело-голубым. Точно только его и успела покрасить малярша. И даже покрыть лаком.
Неужели всё ещё наладится?
Небо сияло. Кричало ответ: да!
Дядя Яша выдохнул. Ему показалось, что он не то что побежать – он полететь может. Если, конечно, как следует разбежится. Подумал озабоченно-радостно: «Надо будет спросить, как хоть её зовут». Спохватился, сообразил: «…Нет! Уж конечно, не надо ни о чём спрашивать!»
А звали её Рора. Аврора.
Визг Максимки вонзился в ухо как спица. Шурка преувеличенно скривился, остановился. Наклонился. Чуть разжал руки. Максимка съехал, крепко стукнул обеими подошвами в асфальт, эхо отдалось вверх по всему колодцу. Велел:
– Ещё!
Шурка сдвинул кепку с мокрого лба:
– Ну, товарищ генерал. Ещё будет завтра.
– Ещё-о-о-о! – завопил генерал.
Шурка подмигнул соседке:
– Маму попроси. Может, она тебя покатает.
Генерал надулся. Шурка улыбнулся Гале. Та погрозила пальцем Максимке и поверх его головы улыбнулась красными губами. На зубах были пятна от помады. Шурка знал: Галя ждала. Нет, она – поджидала, когда спустится дядя Яша. Как бы невзначай. И губы накрасила – для него. Ещё неделю назад Шурка бы её отбрил. О, так бы отбрил! За погибшего мужа, за тётю Веру, которая не вернётся никогда, за помаду. Но вдруг не нашёл в душе прежнего негодования.
«А и пусть, – вдруг подумал Шурка. – Мне какое дело. Пусть красит. Пусть встречаются. Да и пусть будут счастливы!»
Внезапно он увидел, что впереди расстилалось много-много времени. И нужно было скорее стать счастливым, чтобы всё его наполнить своим счастьем.
Он схватил портфель. Обмахнул рукавом.
– Приветик, – сказала Рора. Отпустила мешок, он бешено завертелся, раскручивая шнур.