Главред: Назад в СССР. Книга 1 - стр. 15
– Что предлагаете? – я вежливо кивнул ей, и подсознание уже гораздо быстрее с готовностью подсказало мне имя. – Марта Рудольфовна, судьба культуры Андроповска в ваших руках.
– Вы наверняка знаете, что стартовал новый театральный сезон, – воодушевленно принялась рассказывать товарищ Мирбах, в мое время, к сожалению, уже покойная театральная журналистка, уехавшая из Любгорода в Санкт-Петербург еще в лихие девяностые. Черт, вот ведь легендарных людей подкидывает мне мое подсознание! – Так вот, в нашем районном доме культуры будут ставить Чехова. Гастроли Калининского драматического.
– С вас полоса, дорогая Марта Рудольфовна, – тепло улыбнулся я. – Формат – на ваше усмотрение.
– Благодарю, Евгений Семенович, – тетушка даже растрогалась. Неужели реальный Кашеваров и вправду такой сатрап? – Я напишу критическое эссе.
– Осмелюсь вставить свои пять копеек, – раздался бархатный голос толстого. – Вы не забыли о обязательных полосах партии и правительства? Решения местных советов, почта профсоюза, вести с полей…
– Вот вы, Арсений Степанович, этим и займитесь, – я широко улыбнулся.
– Но это ведь шесть полос! – толстый чуть не выпрыгнул из подтяжек.
– Возьмите помощников, – отмахнулся я. – Что вы, в самом деле? В первый раз, что ли?
Раздался смешок. Поначалу неуверенный, но потом, после моей еще более широкой улыбки, уже осмелевший и громкий. А когда рассмеялся сам Арсений Степанович Бродов, весь коллектив прямо-таки грохнул. Но от моего взгляда не ускользнуло странное выражение лица толстого – он хоть и улыбался, но глазами сверлил меня, будто хотел протереть дыру. Надо будет, пожалуй, к нему внимательно присмотреться.
– Так, ладно, товарищи, – я показал, что уже можно перестать смеяться. – Этому номеру не хватает сенсации. Что у нас на повестке дня? Тысяча девятьсот восемьдесят шестой год… Кто поедет в Чернобыль? Или в Афган?
В кабинете воцарилось гробовое молчание.
Глава 4
– Евгений Семенович, – первой нарушила тишину Клара Викентьевна. – Мы все-таки районная газета, пишем о родном крае. Это в союзном центре затрагивают такие темы, вы же понимаете…
– И что? – я не сдавался, потому что это был мой сон, и никакие парторги не должны его портить.
– А то, что наших журналистов туда просто-напросто никто не пустит, – Клара Викентьевна всплеснула руками. – В Чернобыле работают ликвидаторы, там опасно… И еще я не уверена, что нам выдадут допуск. А в Афганистане…
Она вздохнула, и я немного попридержал коней. На дворе тысяча девятьсот восемьдесят шестой, перестройка лишь недавно началась, а гласность еще не заявила о себе в полную силу. Да, именно чернобыльская катастрофа во многом станет ее катализатором, но пока… Пока парторгша Громыхина права. Информация из Афганистана и Чернобыльской зоны проходит десятки инстанций, и журналистов районки туда точно не допустят на пушечный выстрел. А ведь вторая половина восьмидесятых, время излома – это просто рай для репортера из будущего вроде меня. Непосредственные участники тех событий, которые еще молоды и полны сил, могут столько всего рассказать! Они пока еще полны энтузиазма, никто из чиновников не вытирает о них ноги, как это будет в лихие девяностые. Ни у одного облеченного властью язык не поворачивается сказать, что «лично он их туда не посылал». А ведь я знаком с несколькими такими людьми в будущем. Слышал от них самих о тех унижениях, которым их подвергали особо ретивые функционеры на местах. Помню, как им было обидно, сколько боли звучало в голосах этих потерявших здоровье людей… И все же главред я или не главред?