Главный фигурант - стр. 22
Когда все было закончено, убийца встал и сдернул с плеч еще теплого тела сумочку на длинном ремешке.
Что это? Это телефон. Один из самых простецких, дешевых.
Пощелкав светящимися кнопками, убийца найдет в телефонной записной книжке абонента «Dom» и нажмет кнопку соединения.
– Таня? – спросит мама девочки. – Ты где? Ты проводила Вику?
– Таня сегодня не явится домой, – прозвучит трескучий холодный голос.
– Саша?.. – недоумевая, предположит абонент «Dom». Ну, конечно, он! Как это – не придет? – Саша, вы где?
– Это не Саша. Но он мой должник. Эта сучка не сможет испоганить его жизнь.
Обезумевшая мать тут же сообщит о случившемся в милицию и позвонит Викиным родителям. Вика к тому моменту уже будет дома, и ее отец тут же направит в адрес безутешной родительницы своего начальника службы безопасности.
Однако потом, сразу после такого жеста порядочности, стали происходить забавные вещи, понять которые смогли лишь следователь прокуратуры Восточного округа, возбудивший уголовное дело, и старший следователь по особо важным делам Генпрокуратуры Вагайцев. Посредством проведения очных ставок и следственных действий оба выяснят, что Вика в доме своей бывшей одноклассницы не была, Вика находилась весь день дома.
А Вику опросить повторно, к сожалению, не удастся. У Вики начались подготовительные занятия в Лестерской школе, и она туда убыла. Гнев Таниной матери представить нетрудно, но, как выяснят следователи прокуратур, он будет вызван не чем иным, как расстройством по случаю смерти дочери. И даже не станут возбуждать в отношении Таниной матери уголовного дела по факту дачи ложных показаний, на чем так настаивал Викин папа. Следователи – они тоже люди. Они живые, и слепо повиноваться требованиям буквы закона в такой ситуации не могут. Не имеют права.
На этом жизнеописание Вики, шестнадцатилетней девочки из благополучной семьи заканчивается. Следует верить, что в ее жизни неприятных моментов больше не произойдет. Друзей у нее, надо думать, будет много, и только потому – хочется верить, – что о неприятном инциденте в ночь с пятнадцатого на шестнадцатое июля две тысячи третьего года знать они не будут.
Но уже к вечеру шестнадцатого июля многие матери Москвы, имеющие дочерей юного возраста, установят в своих квартирах телефоны с автоматическими определителями номера и устройствами, записывающими разговор.
С трудом размяв уставшую шею, Кряжин с тоской – с той же, наверное, что и его не случившаяся любовь из Большого театра, – посмотрел за окно. День был ясен, мороз невелик, и по Большой Дмитровке ходили свободные люди. Им не нужно сидеть вот так, согнувшись над столом, и вникать в чужие истории, полные животной страсти, боли и страха. Однако едва Кряжин представлял, что кто-то из этих, свободных, через несколько минут сядет за кульман и начнет вычерчивать схему вентиляции или распахнет талмуд со статистикой посещения лекций по аэродинамике, его тоска улетучивалась, и он снова чувствовал себя счастливым человеком. Гораздо более свободным, чем те, что на улице.