Размер шрифта
-
+

Главная тайна горлана-главаря. Вошедший сам - стр. 58

«Небо – как колокол,
Месяц – язык,
Мать моя – родина,
Я – большевик».

И ещё осенью того же года Есенин сочинил произведение, которое назвал греческим словом – «Пантократор», что в переводе на русский язык означает «Вседержитель», «Всевластитель». Как бы отвечая на стихотворные проповеди Маяковского, Есенин восклицал:

«Не молиться тебе, а лаяться
Научил ты меня, Господь.
За седины твои кудрявые,
За копейки с златых осин
Я кричу тебе: "К чёрту старое!",
Непокорный, разбойный сын».

Как бы подражая Маяковскому, который пожалел конягу, упавшую на Кузнецком мосту, Есенин обращался к своему «красному коню»:

«Сойди, явись нам, красный конь!
Впрягись в земли оглобли,
Нам горьким стало молоко
Под этой ветхой кровлей.
Пролей, пролей нам над водой
Твоё глухое ржанье
И колокольчиком – звездой
Холодное сиянье.
Мы радугу тебе – дугой,
Полярный круг – на сбрую.
О, выведи наш шар земной
На колею иную».

Если в «Инонии» Есениным воспевалась некая «иная» страна, то теперь он призывал своего «красного коня», чтобы он вывел весь земной шар на «иную» дорогу.

А Маяковский в «Мистерии-буфф» славил лишь одну Северную Коммуну.

Поэт Рюрик Ивнев, которому Есенин прочёл своего «Пантократора», потом написал:

«Когда он кончил читать, я не смог сдержать своего восторга и, как это было принято у нас, когда какое-нибудь из прочитанных стихотворений нам очень нравилось, я обнял Есенина и поцеловал.

Он почувствовал, что стихотворение мне действительно понравилось, и сказал:

– Ну, раз оно тебе так понравилось, то я посвящаю его тебе».

Ещё один друг Есенина, полиграфист Александр Михайлович Сахаров, описал реакцию публики в кафе «Домино», где «Пантократора» продекламировал автор:

«Читал он хорошо, зажигаясь и освобождая себя от всего связывающего… Когда он закончил, в зале была минута оцепенения, а вслед за тем – гром рукоплесканий».

В первом номере журнала «Новый мир» за 1926 год литературовед Вячеслав Павлович Полонский описал Есенина той поры:

«… он уже тогда говорил о Пугачёве, из него ключом била мужицкая стихия, разбойная удаль, делавшая его похожим на древнего ушкуйника, молодца из ватаги Степана Разина».

Именно такой Есенин и откликнулся на появление «Мистерии-буфф», бросив ей свой поэтический вызов.

Были у «Мистерии» недруги и посерьёзнее. Например, Горький. Ещё недавно в своих «Насвоевременных мыслях» он называл большевиков «слепыми фанатиками», «бессовестными авантюристами», «скотами», «дикарями», «идиотами» и даже «трусливыми убийцами». А теперь Алексей Максимович не мог приветствовать пьесу, которая начиналась словами:

Страница 58