Главная роль – 3 - стр. 11

Трое суток занял путь до столицы. Телеграф сохранял тревожное молчание, прервался и поток писем. К концу пути я уже настолько извелся, что начал думать совсем уж плохое – меня аккуратно отделили от прикипевшей за время Путешествия свиты, поместили в информационную блокаду, и, ежели где-то на путях вдруг сдетонирует чемоданчик, никто ничего не заподозрит – эх, такой многообещающий Наследник был!

В Петербург мы не поехали, отправившись в Гатчину – тамошний дворец был выбран Александром в качестве цитадели после череды покушений. «Гатчинским затворником» называют царя фрондеры и простые сплетники, при этом многозначительно ухмыляясь: тут тебе и «трусость», и символизм в виде Павла I, который был первым «гатчинским затворником». Я правильность решения Александра признаю, но сам в Гатчине жить не стану – у меня очень много планов и дел, а отсюда в Петербург мотаться замучаешься.

Прибыл я на Варшавский вокзал, и, посмотрев в окно на набившийся в здание народ, на пару мгновений крепко зажмурил глаза, чтобы открыть их и посмотреть снова – нет ли ошибки? Ошибки, увы, не было – вот Мария Федоровна, вот сестренки и Миша, вон там выстроились Александровичи, там – Константиновичи, меж этих двух групп распределились Николаевичи.

Нет царя.

Держать лицо – это необходимый навык для любого человека высокого ранга, и собравшиеся на вокзале им владели в полной мере. Я – не исключение, поэтому сошел с поезда с высоко поднятой головой, успешно победив дрожь в коленях. Не сожрут же они меня? По крайней мере, не сожрут прямо сейчас и даже в ближайшие недели – важно помнить о неторопливости хроноаборигенов и их любви к долгим размышлениям. О, Победоносцев – прямо за улыбающейся мне императрицей стоит, отражает круглыми очками падающий из окон свет и держит «покерфейс», но поза выдает напряжение – он, как обер-прокурор Священного Синода, имеет ко мне очень много вопросов, а я возлагаю на Константина Петровича некоторые надежды. Потом пообщаемся.

Рядом с невысокой, сохранившей красоту и фигуру, «матушкой» стояла еще более миниатюрная, симпатичная Ксения. Одинаковые платья и шляпки наталкивают на размышления, а вот маленькая девятилетняя Ольга одета в другие цвета. Потенциальная детская травма так-то – детей нужно любить одинаково, а не демонстративно выделять кого-то одного. Мише в этом плане еще хуже – стоит во втором ряду, и на него, судя по всему, всем плевать: оригинального Георгия на всякий случай в цесаревичи готовили, но на «запаску для запаски» до смерти Николая старательно забивали – в письмах брата это четко прослеживалось. Миша расстроен – раньше у него было гораздо больше свободного времени. Немного коробит от его радости, что Александр начал брать его на рыбалку и в целом наконец-то вспомнил, что у него есть младший ребенок: раньше внимания к сыну было сильно меньше.