Гламорама - стр. 49

– Так что, он не будет сниматься в «Городе Солнца»?

– А Шерри Гибсон похожа на заплаканного енота.

– Кто-нибудь знает об этом?

– Никто, кроме moi.

– Кто такой Муа?

– Это я, Виктор.

– Держу рот на замке.

Я отхожу в сторону, хлопаю в ладоши, так что все присутствующие подпрыгивают, и выхожу на середину танцпола.

– Уэверли, я хочу минималистский интерьер без особых примет. Что-нибудь элегантно-индустриальное.

– Но с налетом космополитизма? – спрашивает она, едва поспевая за мной и закуривая на ходу еще одну «Бенсон энд Хеджес Ментол сто».

– Для девяностых годов характерны прямота и искренность. Давай-ка подумаем в этом направлении, – говорю я, продолжая расхаживать по залу. – Я хочу что-нибудь подсознательно классическое, чтобы отсутствовало разграничение между интерьером и экстерьером, формальным и повседневным, сухим и мокрым, черным и белым, полным и пустым – о боже мой, дайте мне кто-нибудь холодный компресс!

– Ты хочешь простоты, зайка?

– Я хочу делового подхода к ночной жизни.

Я закуриваю «Мальборо».

– Продолжай говорить в этом духе, зайка, мы уже на пути к победе.

– Чтобы оставаться на плаву, Уэверли, следует поддерживать репутацию хорошего бизнесмена и крутого во всех отношениях парня одновременно. – Я выдерживаю паузу. – А я – во всех отношениях крутой парень.

– И, эээ, бизнесмен? – спрашивает Джей-Ди.

– Я слишком крут, чтобы отвечать на такие вопросы, зайка, – говорю, затягиваясь. – Вы что, не видели меня на обложке YouthQuake?

– Нет, но… – говорит Уэверли, тут до нее доходит, и она восклицает: – Ах, так это был ты! Ты выглядел просто великолепно!

– Угу, – говорю я с некоторым сомнением в голосе.

– Но я видела тебя на показе Кельвина Кляйна, зайка, и…

– Я не был на показе Кельвина Кляйна, зайка, а заметила ли ты, что вся эта стена выкрашена в цвет песто[36], а это – нарушение всех табу, а, пупсик?

– De rigueur[37], – изрекает отпадное юное создание за спиной у Уэверли.

– Виктор, – говорит та, – это Руби. Она – дизайнер мисок.

– Дизайнер мисок? Ни фига себе!

– Она делает миски из всяких материалов типа риса, – продолжает Уэверли, глядя мне прямо в глаза.

– Миски из риса? Ни фига себе! – Я тоже смотрю ей прямо в глаза. – Ты что, не слышала, что я один раз уже сказал «ни фига себе!».

Рокер-нытик тем временем выползает на середину танцпола и впадает там в транс, разглядывая зеркальные шары.

– А этот гоблин здесь зачем?

– Феликс раньше работал на Gap, – говорит Уэверли, вдыхая и выдыхая дым. – Потом он рисовал декорации для съемок «Реального мира» на Бали.