Гитлерград - стр. 27

– буду рад, – сказал на самом деле жутко уставший Клаус, но встал и вместе с Бургомистром отправился к машине.

– знаете, пройдем пешком, тут идти совсем рядышком, – сказал Авдотья и взяла Клауса под руку.

Тепло бургомистерской руки волновало Клауса. Было что-то такое домашнее и уютное, что исходило от Авдотьи, уверено ведущей его на выставку.

Иван Зимин, экзальтированный творец готично-лубочной эклектики, встретил пару у дверей выставки. Похоже, он заранее знал, что, по крайней мере, Бургомистр приедет в гости.

Художник подробно представил экспозицию, рассказав почти о каждой работе.

Если честно, Клаус уже умирал от усталости, но он вежливо делал вид, что все ему очень интересно, и он восхищен работами художника.

– Мне кажется ты устал, – сказал на ухо Клаусу Авдотья, – от этого шепота ему даже стало как-то не по себе

– Да, день, как Вы понимаете, был тяжелый, – он не мог еще перейти на ты, хотя, вроде бы именно этого от него и хотели.

– Знаешь, мне кажется, мы можем отсюда уехать. Предлагаю поехать ко мне, у меня большой дом, там отдохнешь.

Сопротивляться сил не было, тем более его машину, где находились все вещи, уже давно пригнал какой-то ефрейтор.

Они сели на заднее сиденье клаусовского Хорьха и поехали загород.

Буквально через полчаса машина подъехала к большому дому в стиле шуваловского классицизма и уперлась в большую кавалькаду мерседесов и майбахов.

Выйдя из Хорьха Кибина и Хасс с недоумением прошлись вдоль ряда отливающих вороньем пером машин и остановились у самого первого Цеппелина с большим штандартом.

В Новгород приехал Мартин Борман.

Штольц медленно обернулся и увидел, что рядом с ним стоят трое вооруженных людей явно партизанского вида.

– Вольдемар, будь осторожнее, – прошептала Гретхен и сжала его руку

– Ну что, немчура, по русски понимаем? – спросил один из партизан

– Да, и говорим тоже неплохо, – сказал Штольц, – кто вы и зачем вы на нас напали?

– Потому что мы давили и давить будем немецко-фашистских гадов, пока они не исчезнут с лица земли, – ответил мужик и смачно сплюнул. – Встаем и шагаем

– женщина ранена, она не сможет идти, – сказал Штольц и показал кровь на блузке Гретхен

– ну, значит, ты ее понесешь, или можете сдохнуть здесь, я зараз вас тут и положу

– Погоди, Матвей, – сказал другой партизан, – думаю, надо к Ильичу их сначала привести, – он с ними поговорит и решит, кончать их или нет

– Так ведь идти-то они не могут, кто их потащит?

– фриц может, а эта профурсетка как-нибудь доковыляет с ним вприпрыжку

– а далеко идти? – спросил Штольц

– да не, минут тридцать. Если раненому, так часок, – ответил более добрый, которого назвали Матвей.