Гитлер_директория - стр. 22

Но Гитлера сейчас терзало только одно слово – «Муссолини». Ведь этот горлопан, будучи не намного старше, уже достиг того, к чему Адольф еще и не приблизился! Гесс его подбадривал грядущей встречей с Людендорфом, но Гитлер и тут предвидел одни мучения. Он вбил себе в голову, что не понравится генералу.

– Я знаю, я чувствую, – твердил он.

Перед самой встречей, когда Гесс уже остановил машину возле отеля «Байрише Хоф», Гитлер закрыл глаза и сказал: «Я буду молчать. Делайте что хотите».

Геринг, приехавший с ними – чрезвычайно эффектный при всех орденах, однако догадывавшийся о своей декоративной роли, с удовольствием из нее выскочил: «Вы просто устали, – сказал он Гитлеру. – Пока вы сосредоточитесь, я займу внимание генерала».

Без четверти шесть они уже сидели за столиком. У Гитлера так потели ладони, что он без конца вытирал их салфетками и, скомкав, бросал на пол. Выглядело это довольно неопрятно, и Гесс позвал было официанта, чтобы тот все собрал, но пробило ровно шесть, и в дверях появился Людендорф. К счастью, его первый взгляд упал не на ожидавшую его компанию, а задержался на их охране – четверо крепких парней стояли навытяжку с внешней стороны кабинета: ветераны-штурмовики, «красавцы»: один без глаза, другой без уха, которое ему в рукопашной отгрыз румынский солдат; третий весь в шрамах…

– Это что за берсерки? – пошутил Людендорф, еще раз с явным удовольствием оглядывая охранников (Гесс в это время успел кое-как загнать ногой под стол набросанные Гитлером салфетки).

– Лучшие среди асов! У каждого своя история! – лихо соврал Геринг.

Генерал широко улыбнулся. А Гесс слегка покраснел: он отнюдь не был уверен, что их новый товарищ имеет в виду мифических асов из страны Асгардов, то есть что Геринг понимает язык избранных.

Так или иначе, но разговор начался с благожелательной ноты.

– Я прочел двадцать пять пунктов вашей программы; не всё мне по душе, но я предпочитаю людей, имеющих убеждения, людям, имеющим взгляды, как предпочитаю битых солдат прыщавым студентам. Но… вот я слышал, вы не приемлете христианство, – вдруг повернулся Людендорф к Гитлеру, – я не религиозен, но есть вещи святые, неколебимые. Что скажете?

– Скажу, мой генерал, что вера не позволяет отделять грехи от ошибок. Для политика это неприемлемо, – отчеканил Гитлер.

У Людендорфа скакнули вверх брови. «Хм», – только и произнес он и налил себе коньяку.

– Христианство – упадническая, печальная, лунная религия; ее носители трусливы и слабы. Мы – арии, люди солнца… – начал было Гесс, но увидел, что их гость нахмурился.