Гипноз и наркоз - стр. 3
У бабушки было приданое – царские червонцы и золотые украшения. Все это, не считая того, что проели в Ленинграде (тоже, кстати, сюжет – молодая женщина идет одна на черный рынок продавать золото, дома новорожденный; ладно обманут, а если убьют? Что будет с доченькой? А что с ней сейчас, пока она на рынке? Ужас, короче), так вот, все, что осталось, приехало с ней в этот Краснодарский край, зашитое в белье, как тогда было принято. Этим она платила за жилье, и за еду, и все ее любили, все любят тех, кто платит.
Потом пришли немцы, сказала я, и Хайнц поморщился. Комендатура, управа, и бабушка мгновенно попала в расстрельный список как жена командира и вообще. Но списки составляют люди, и люди в основном подневольные, и бабушка выпорола из белья что там оставалось и выкупила себя и годовалую маму из этого списка. А через несколько дней пришли наши. Так бывает только в кино, но в город вошла именно дедушкина часть. И он нашел свою семью. Нашел жену и дочь живыми. Из эвакуации бабушка не привезла ничего, все осталось там. Она привезла только мою маму. Моя мама выросла и родила меня. И все потому, что у бабушки нашлось чем подкупить писаря из комендатуры. Потому что у нее нашлось кольцо с сапфиром, и царские десятки, и крест червонного золота. А не нашлось бы – и не было бы меня на свете, сказала я Хайнцу. Каждое колечко может обернуться спасенной жизнью, сказала я ему. На каждую сережку когда-нибудь кто-нибудь купит хлеба, сказала я ему.
А он мне на это сказал: «Вы, русские, такие меркантильные».
Дороже денег
Сидим с коллегой в кафе, говорим о работе.
Ну то есть как о работе – о деньгах, конечно. Профессионалы, когда говорят о работе, не обсуждают секреты ремесла. Эти секреты и так все знают. Они обсуждают траблы с заказчиками, кто сколько заплатил и как дела у конкурентов.
Когда фермеры садятся выпить водки, они тоже не о фотосинтезе говорят, а о видах на урожай.
У коллеги проблема – бунтует муж. Препод она хороший, группы у нее каждый вечер, и ведет она их дома, места у них хватает. Т. е. муж приходит с работы, а она как раз начинает. И группы у нее по три часа, когда она заканчивает – вроде как и спать пора. Сотку зелени делает за вечер, вечер – дорогое время, все клиенты хотят вечером заниматься, днем они работают.
– И вот он мне говорит – прекращай это дело, а то я тебя не вижу совсем, – жалуется коллега.
– Ну да, ну да, – говорю я, – а сто баксов за вечер он тебе сам платить будет? Если так, то соглашайся, это хорошая цена.
– Да щас, – вздыхает коллега. – Это я, походу, должна сто баксов платить за то, чтоб с ним вечер провести. Ежедневно причем. Ну как-то так получается. Если я от этих групп откажусь.