Гиперпанк Безза… Книга вторая - стр. 135
И Алекс так бы точно поступил по отношению к приближающемуся к нему прохожему, чей нос с горбинкой как раз укладывался в оперативную схему решений Алекса, и он даже пальцы своих рук размял перед тем, как схватить этого типа за нос, – а, попался, – но тут он наталкивается на мысль о том, что алгоритмам контроля будет небезынтересно знать, кто это такой, кто так мотивирует людей с помощью своих носов быть чутким к ближнему своему, а в частности к этому неравнодушному к чужим носам гражданскому лицу, кто чихать на всех хотел таким интересным способом, с помощью чужих носов, и его в момент возьмут на контроль. Если уже не взяли по выходу из слепого пространства, как лицо ассоциированное он сам знает с кем.
А всё это заставляет Алекса немедленно втянуть свою голову в плечи, как будто он так сумеет укрыться от незримого ока контроля правосудия, и выдвинуться поскорее подальше отсюда.
И это его подальше от той точки принятия им решения так проследовать длится в одном спешном темпе где-то с квартал, пока он не упирается в объективную причину для своей задержки – на запрещающий сигнал светофора на перекрёстке дорог. Здесь он останавливается, и начинает с задумчивым видом, нет, не ожидать разрешающего сигнала светофора, а он начинает разглядывать людей на ту сторону улицы, кто, как и он ждёт зелёного света светофора, и за всем этим ожиданием не пытается выдать из себя того, кем он не является. Все тут люди можно сказать, что естественны в себе и открыты для стороннего наблюдения, прямо на него смотря. Чем и воспользовался Алекс, сейчас имеющий в себе острую необходимость познать себя, как Сигиндапала Раму (о его кино-лимитированной составляющей имени Алекс предпочитает забыть).
– Они объективно на меня смотрят, и сейчас не будут скрывать, какие я чувства вызываю. – Вот так про себя решил Алекс, окидывая внимательным взглядом людей, стоящих к нему лицом с противоположной стороны перекрёстка и всё сплошь состоящие из людей собой подчёркивающих стратегии и веяния нынешнего времени, не быть самим собой обычным и в едином однообразии. И только с первого взгляда рябит и режет глаза от этой интеллектуальной составляющей, а со временем глаза настолько ко всему привыкают, что в голову того же Алекса начинают лезь кощунственные и неприемлемые для сути нынешнего времени мысли.
– Теперь вся эта пёстрость и яркость, с их разнообразием, так навязываемые повесткой дня и актуальности нынешнего времени, чьей первоначальной, природной целью было привлечение к себе внимания противоположной стороны сознания этого мира, после подмены своего понятия, – теперь они служат для продвижения в массы идеологических установок, – став функционалом для решения иных задач, фигурально обесцветились и перестали вызывать прежние рефлекторные реакции. Что в природном понимании значит, что эта форма своего выражения физически и морально обанкротилась. И теперь та же твоя обычность и скромность выражения, стала вызывать те же рефлекторные реакции, какие предназначались для такого своего яркого преображения. – Разглядывая всю эту пестрящую разнообразием цветов и красок массу прохожих, где глазу нигде нельзя было спокойно отдохнуть на тоне спокойного цвета, рассудил так аморально для современной повестки дня Алекс. На чём он, естественно, не остановился, хоть его об этом предупреждал запретительный сигнал светофора, и продолжил деструктивно мыслить.