Гилофобия - стр. 8

– Не помню, что снилось. Помню только страх, – прошептала я.

На самом деле редко, но пред глазами появлялись картинки снов – короткие, едва уловимые, вспышки. Из тех крупиц, что я собрала за последние годы, решила, что мне постоянно снился лес. Это предположение подтверждали записи в заметках. Или я на основе заметок все придумала и теперь страдала ложными воспоминаниями о снах.

– Ты все делала, как я говорила?

Я кивнула:

– Да, убрала все из комнаты. Так, будто ночью я никуда не хожу. Притворялась нормальным человеком две недели.

– И это работало. Вопрос, что изменилось?

Я хмыкнула:

– Полнолуние.

Очевидно же. Психолог на мгновение отвела взгляд. Секундная слабость, которая выдала ее раздражение. Она, естественно, не считала, что фазы луны влияют на мою голову. Физически, по крайней мере. Она повторяла, что дело в убежденности и вере в плохое. Ольга Владимировна считала главной причиной моего сомнамбулизма ментальные проблемы. Действительно. Так сложно установить эту связь! Ведь я всего лишь начала страдать от кошмаров сразу после смерти отца. В девять лет.

– Допустим, – согласилась вдруг психолог. – Ты расскажешь свой сон?

Молчание длилось минут десять. Больше часа я здесь не просижу в любом случае.

– Не помню, – наконец выдала я.

– Ты говорила, что записывала сны.

Я прикусила губу. И когда я успела об этом рассказать? Не стоило.

– Этот не записала, – соврала я.

Ольга Владимировна внимательно осмотрела меня. На мне широкие, на два размера больше, джинсы, затянутые на талии ремнем, и серая толстовка на молнии, под которой пряталась оверсайз футболка с Джейком из время приключений. Света в пятнадцать подсела на этот мультик, а потом заставила меня посмотреть все. Я так и не поняла, почему именно этот сумасшедший перевернутый мир запал ей в душу, но я хотела быть частью ее жизни. И подстроилась.

Я никогда бы ей не сказала, что меня бесит жизнерадостность этой цветастой выдуманной вселенной. Нравился мне только пингвин – Гантер. Тот ходил за Снежным Королем. Их дружба напоминала нашу со Светой. Я – пингвин. Хотя Света считала, что мы как Фин и Джейк. Она веселая и хочет быть хорошей, а я странная. Наверное, меня должно было обидеть сравнение с собакой, но не обидело, потому что преданность моя походила на преданность Гантера.

Под моей широкой одеждой нельзя рассмотреть, появились ли новые раны. А раздеться даже смелый психолог не попросит.

Ольга Владимировна ждала. Блин. Наверное, она что-то спросила, пока я обдумывала, что похожа больше на пингвина, а не собаку. Не то, что стоило делать в двадцать один год, сидя на сеансе у психолога.