Гилофобия - стр. 47

Если бы могла начать умолять увести меня, я бы это сделала. Но я не могла. Я приклеилась к нему, часто дышала, потому что не удавалось глубоко вдохнуть. Воздух слишком тяжелый. Он больно оседал в легких.

– Аля, – мужской голос дрогнул.

Мое имя прозвучало так тихо, что я его скорее не расслышала, а почувствовала на губах. Казалось, этой попыткой успокоить меня он совершил подвиг. Будто это было что-то настолько сложное и не мыслимое, что стоило ему всех сил. И я кивнула. Сдалась.

Мои ноги по-прежнему находились у него на руке, теперь он их опускал. Вначале я решила, что он хотел положить их, но потом пятками коснулась чего-то ледяного. Я вздрогнула, но не посмела отодвинуться. Ощущение, что ноги погружали в воду, но я знала, что это не она.

Чем глубже опускались мои ноги, тем хуже становилось. Все кололо, будто ледяные осколки острыми краями втыкались в кожу. Должно быть, я истеку кровью от полученных ран. Я уверилась, что умру. Здесь не место для живого. Из меня вытягивало энергию, но я отчего-то хотела нырнуть в эту яму.

Мы сидели на краю, у пропасти. Я словно прозрела, хотя вокруг стало еще темнее, все прояснилось. Я видела потоки. Вот что касалось меня, когда Острозубик нес сюда. Они тянулись откуда-то снизу и распространялись во все стороны пещеры.

Я хотела, чтобы он тоже увидел. Взяла его руку и собиралась приложить к мертвому озеру. Но Острозубик одернул ее и вдруг потянул меня назад. Теперь я не желала отпускать черноту. Я была ее частью. Хотела остаться с ней. Желала видеть. Мне было больно, ужасно, страшно, но хотелось, чтобы было еще хуже. Хотелось распространять этот ужас. Заставить всех прикоснуться и почувствовать. Они тоже должны… страдать.

Меня выволокли на камень, и вновь меня поглотил страх. Стало стыдно за то, что я пыталась причинить Острозубику боль. Нет. Мучения. Теперь же опять цеплялась за него, как за последний источник надежды и спасения.

Сознание плыло. Я впадала в бредовую горячку. После смертельного холода накрыло волной кипящей жизни. На контрасте она приносила двойную боль. Словно на свежую рану лили перекись. Я слабо помнила, как мы выбрались.

Меня внезапно ослепило. Но перед глазами стояла пелена, и я не могла толком рассмотреть, где оказалась. Вышли мы там же, где зашли? Мы в лесу? Почему так светло? Я упала на спину и попыталась проморгаться. Надо мной навис темный силуэт.

– Как ты мог повести меня туда?

Я заплакала. Я его ненавидела.

Я поднималась к аудитории, на ходу придумывая, как объяснить внезапное исцеление подруге. Я бы осталась дома, но когда мать пришла с утра менять бинты, она не нашла под ними никаких ожогов. Сначала запричитала, что сошла с ума, а потом окрестила меня лгуньей. Она кричала, что я обвела всех вокруг пальца, потом трясла меня за плечи и требовала ответов, которых не было.