Гиллеспи и я - стр. 16

Конечно, я бы с радостью сказала, что с первого взгляда была очарована гениальным замыслом и исполнением «Мастерской». Однако тогда я еще плохо разбиралась в живописи и не могла оценить исключительность полотна. На самом деле я задержалась у него по рассеянности и в первую очередь потому, что в том углу зала было не так людно.

Внезапно, обрывая мои грезы, чьи-то руки схватили меня за плечи и оттащили от картины. Сначала я решила, что это за мной пришли друзья и зовут в ресторан, но, обернувшись, увидела незнакомого бородатого господина во фраке.

– Мэм, позвольте. – Он подтолкнул меня к позолоченному столику и повернулся к сопровождающим его солидным господам. – Итак, как я уже говорил, картина весьма любопытна. Обратите внимание, что…

Пока он говорил, я стояла у столика, ошарашенная тем, что меня передвинули, как мебель. Про себя я решила, что бородатый мужчина – гид или куратор выставки, а его усатые спутники – потенциальные покупатели картины.

Позади компании стоял молодой человек с небольшими аккуратными усами на чисто выбритом лице – тоже во фраке, хотя и не таком безупречном, как у остальных. Пока джентльмены внимали куратору, молодой человек недовольно буравил взглядом пол. По лихорадочному румянцу на его щеках я заподозрила, что он слишком увлекся шерри.

Внезапно куратор обернулся к нему.

– Сэр, не могли бы вы добавить несколько слов – например, что двигало вами при создании полотна?

Молодой человек нахмурился.

– Нет, сэр, не буду, – ответил он с характерным шотландским акцентом. – Прежде всего картина должна говорить сама за себя.

– Ну, разумеется. – Бородатый гид улыбнулся и снисходительно кивнул слушателям. – Многие начинающие художники так считают.

Художник шагнул вперед.

– Однако это не главное. – Он протянул руку в мою сторону. – Полагаю, вам следует извиниться перед дамой.

Куратор хохотнул.

– Что?

– Да, ее высокая шляпа закрывала обзор, – продолжал художник, – но это не оправдание. Можно было подождать или просто попросить даму отойти – а не вести себя как неотесанный чурбан.

Слушатели ошеломленно переглянулись. Улыбка сползла с лица куратора.

– Ничего страшного, – сказала я, надеясь предотвратить скандал. – Не беспокойтесь.

Вместо ответа куратор надменно переспросил художника:

– Простите?

– Просите прощения не у меня, а у леди.

Расширив глаза от ярости, куратор обернулся ко мне.

– Мэм, – буркнул он, резко поклонился, щелкнув каблуками, и двинулся в гущу людей со словами: – Сюда, господа. Идите за мной – полагаю, в следующем зале интереснее.

Некоторые тут же бросились за ним, другие удалились нерешительно, смущенно улыбаясь или кивая в мою сторону. Тем временем ко мне подошел молодой художник.