Гидра. Том 1 - стр. 108
Второй волной выносит на поверхность разное отребье человеческое. Тут плеснут краской в лицо профессора, там – публично плюнут в лицо актрисы. Потом начинают просто убивать на улице, громить профсоюзы и грабить магазины. Фашистское государство делает вид, что борется с этой сволочью, одновременно поощряя их действия мягкостью наказания, а тем временем партийная фашистская пресса из обыкновенных уголовников ловко лепит национальных героев.
В мае 1933 года, Гитлер обращался к депутатам рейхстага, оправдывая действия штурмовиков: «Если вы называете эти отряды воинскими подразделениями, тогда военными ассоциациями можете называть шахматные клубы и общества собаководов».
Министр внутренних дел КНР Се Фучжи заявил: «В своей борьбе мы не можем зависеть от суда и от уголовного закона. Мне не нравится, когда люди убивают, но, если народные массы так ненавидят кого-то, что их гнев нельзя удержать в общепринятых рамках, мы не будем им мешать. Народная милиция должна быть на стороне хунвейбинов, объединиться с ними, сочувствовать им». Во время «великой китайской культурной революции» погибло более 1 млн. человек, а 5 миллионов были репрессированы.
Третья волна ненависти, как правило, приходит уже на официальном уровне. Ненависть открыто провозглашается в качестве «традиционной ценности» и «воли народа». Принимаются соответствующие законы, формируется репрессивный государственный аппарат. Жестокость по отношению к реальным и мнимым врагам из категории «редких эксцессов» переходит в разряд официальной государственной политики в отношении неугодных.
Со временем, у граждан фашистского государства стираются моральные ограничения, незаметно для них самих растворяются нравственные барьеры. Парадокс в том, что под воздействием пропаганды, человек перестаёт чувствовать жалость к другому человеку, исчезает чувство собственного достоинства, любовь к близким, даже материнский инстинкт.
В июне 1945 года сотрудники оккупационных администраций на территории поверженной Германии неожиданно обнаружили удивительное обстоятельство – со слов обращавшихся к ним за помощью граждан Германии, все эти немцы были если не активными борцами с гитлеровским режимом, то, по крайней мере, тайными противниками нацистов.
Получалось, что чуть ли не весь немецкий народ был противником национал-социалистов, а лояльность режиму обеспечивал исключительно карательный аппарат нацистов. Если принять всё это за правду, то становится непонятно, кто тогда голосовал на выборах, кто добровольно посещал многотысячные демонстрации и кричал лозунги на собраниях в трудовых коллективах, кто написал в гестапо миллионы доносов на своих сослуживцев и соседей. Это еще один вид сказок для умственно неполноценных или потерявших свою память.