Гибель Марса - стр. 22
– Лично я пил водку, – сообщил Леха таким тоном, словно был бессмертным и имел три печени.
– А я что?.. – с укоризной протянул Рем Понтегера, цыкая сквозь зубы, и покаялся: – А я ее запивал пивом…
Он болезненно вздохнул. Глаза у него теперь были белесыми, а как у морского окуня, которого вытащили со дна моря – и не марсианского, а земного, разумеется, потому что на Марсе морских окуней не водилось – не завезли еще.
– Не знаю… я с вами не пил… – сказал я и выглянул во двор. Так и есть – под окнами стояла красная “яуза” комиссара Ё-моё.
Надо ли говорить, что в марсианском Сестрорецке я жил не в многоэтажке, а в нормальном доме, деревья вокруг которого были высокими и большими. Так вот, в тени одного из этих деревьев – березы – прятался юмон. Я его сразу узнал. Это был Сорок пятый.
– Черт! – я задернул штору и прижался к стене. – За нами следят!
– Кто?! – возмутился Леха.
Конечно, он высунулся из окна по пояс и заорал:
– Эй, катись отсюда, а то подстрелю!
Он явно намекал на мой огромный черный пистолет с вычурной скобой, с которым было связано какое-то приключение, о котором я ничего не мог вспомнить.
– Не могли машину поставить где-нибудь подальше! – вспылил я.
– Сейчас поедем в редакцию, – лениво возразил Рем Понтегера, выискивая в банке из-под кильки, которая служила пепельницей, мастырку побольше и потолще.
Теперь при свете дня Рем Понтегера не казался таким таинственным и, конечно – не сумасшедшим. Был он в трусах и футболке, из-под которой обильно торчала рыжая поросль, а необычайно светлый цвет глаз, несмотря на похмельный синдром, говорил о том, что передо мной классический абориген во втором поколении. У самого меня были светло-зеленые глаза, а кареглазые на Марсе почти не встречались.
– Простите, а какое отношение вы к ней имеете? – удивился я.
– Ты что! – возмутился Леха, с грохотом закрывая окно. – Это наш главный редактор… – он торжественно ткнул в Рема Понтегера пальцем, таким странным образом представляя его мне.
– Насколько я знаю, главный редактор Алфен.
– А до этого был я, – равнодушно зевнул Рем Понтегера, расчесывая одной рукой поросль на груди, а другой прикуривая от зажигалки. – Только я в этой самой петле времени застрял.
Если это правда, то прощай моя карьера главного редактора, отрешенно подумал я и спросил с иронией:
– В какой, в какой петле?
Мне было неприятно, что у меня в доме курят марихуану, и еще мне надоели их недомолвки. Они разговаривали со мной таким тоном, словно я был причиной их несчастий. К тому же я им не верил – ни единому слову. Ну ладно Леха – он мой друг, я к нему привык и все прощал, но Понтегера – едва знакомый человек.