Гибель богов - стр. 41
И сейчас воин мчался к монастырю, прекрасно понимая, что этим, быть может, положил конец своей службе у Хагена, – тан не прощал неповиновения; но, едва перед глазами Гудмунда вставало лицо умирающего эльфа, глаза Перворожденного, все сомнения, сожаления и страхи отлетали прочь. Старшие братья людской расы никогда не лгали младшим, и, если эльф просил передать кому‑то известие, это нужно было сделать во что бы то ни стало.
Мало‑помалу сгустился вечер. Местность, через которую ехал Гудмунд, люди, похоже, покинули давным‑давно – опытный глаз ещё угадывал в попадающихся пятнах мелколесья старые поля, проглоченные диким бором. Сохранились и какие‑то подобия дорог, превратившиеся в узенькие тропки, – одной из них и скакал Гудмунд, низко пригибаясь к шее коня. Всё время пути его не переставало терзать беспокойство – что, если та неведомая Ночная Всадница направлялась туда же, куда и он сам, и смысл поручения эльфа состоял именно в том, чтобы в монастыре успели приготовиться к отпору? Что, если эта странная, необычайно опасная ведьма устроит засаду ему самому, каким‑нибудь колдовским способом обнаружив за собой погоню? Гудмунд не слишком надеялся обогнать свою страшную противницу – Ночные Всадницы потому и прозывались Всадницами, что и пешком они запросто могли потягаться с любым конником. Ведьм Гудмунд боялся и ненавидел. Ненавидел и боялся с самого детства: накрепко засело в голове убеждение, что именно от ведьминого колдовства умерла его мать – она отказалась дать капризной и своенравной особе, заявившейся в её дом, своё последнее нарядное платье, память о более счастливых временах, в уплату за снятие коровьего мора, который, как никто не сомневался, эта же колдунья и наслала. Ведьма ушла, напоследок прошипев прямо в лицо матери Гудмунда что‑то злобно‑неразборчивое; мать вздрогнула, как от удара, а спустя несколько месяцев умерла от странной болезни, с которой не смог справиться ни один из местных знахарей. Воин Хагена ещё не знал, что Ночные Всадницы не похожи одна на другую, и не задумывался, за кем охотится эта; такому человеку – или нечеловеку – он готов был стать союзником.
Его спасло то, что устроившая на него засаду оказалась слишком любопытна. Тонкая, почти невидимая верёвка внезапно выпрыгнула из травы под копытами коня, лошадь споткнулась, и воин кубарем покатился по земле. В последнее мгновение он каким‑то чудом успел заметить подозрительное мельтешение в зарослях и сумел упасть на руки. Перекатившись через голову, воин оказался куда дальше от кустов, чем рассчитывал бросившийся из зарослей поимщик. Вторым прыжком он‑таки дотянулся до Гудмунда, набрасывая на того ловчую сеть, но воин Хагена уже выхватил короткий и толстый кинжал с двойным лезвием – от основного, прямого, у самой крестовины отходило второе, загнутое наподобие серпа; оружие напоминало обычный багор, только стоило больше, чем, наверное, все багры Восточного Хьёрварда, вместе взятые, потому что выковали его руки мастеров Кольчужной Горы; никакой сработанный людской рукой клинок не смог бы разрезать эти кажущиеся такими тонкими, но необычайно прочные верёвки ловчего снаряда Ночной Всадницы.