Гейм - стр. 17

В том числе и о своих детях.

Как-то на одной из художественных выставок она познакомилась с известным немецким коллекционером и в погоне за лучшей жизнью отправилась с ним покорять Европу. Мне было десять, а Раде – три.

Не прошло и года, как она вернулась. По крайней мере, попыталась.

Правда, попытка с треском провалилась: отец не пустил её даже на порог дома. Заметив нашу мать во дворе, он настрого запретил нам с сестрой любое поползновение в её сторону и, решительно вышел на улицу, где жёстко выдворил бывшую жену за забор.

Мы тайком наблюдали за их недолгим разговором сквозь маленькое пыльное окошко чердака. По разгорячённым женским щекам текли слёзы. Мать то что-то тихонько объясняла отцу, обнимая себя за плечи, то кричала, порываясь обхватить его руками. Тот стоял, как неприступная крепость, грозно сложив руки на груди. Спина прямая, словно в неё загнали железный прут.

Прижав нос к грязному стеклу, Рада плакала навзрыд, чередуя хныканья с мольбой пустить её к мамочке. Я не смел ослушаться отца, поэтому крепко-крепко спеленал сестру её же кофтой и, притиснув к груди, неотрывно смотрел на мать. А у самого в ушах ревела кровь. Она заглушала почти все слова родителей, но кое-что мне всё-таки удавалось расслышать.

– Пожалуйста… Дети…

Переглянувшись, мы с сестрой затаили дыхание: хоть бы он смягчился и позволил матери жить вместе с нами!

10. Глава 5.2

– Вспомнила… Больше не приходи… – продолжал он рьяно защищать свою территорию.

– Мне не на что жить…

Ответ отца я не разобрал, но мать вдруг энергично закивала, размазывая рукой потёкшую по лицу тушь, и я безошибочно прочитал по её губам:

– Обещаю.

– Уходи. – Она послушно развернулась и зашагала прочь.

Несколько секунд отец не двигался, пристально смотря ей вслед. Похоже, он не ожидал от неё столь быстрой капитуляции. А может, колебался, боролся с собой, чтобы не рвануть за ней.

Рада громко всхлипнула, завозилась, вынуждая меня разомкнуть руки, и, круто повернувшись, уставилась на меня своими широко распахнутыми глазами.

В её взгляде медленно угасал огонёк надежды… Оставляя после себя не по-детски скорбный, немой укор и острейшую обиду, что до сих пор жгла наши с ней сердца.

Тогда, в силу возраста мы с сестрой мало что понимали. Но чуть позже осмыслили: отец не мог поступить иначе. Переступить через себя, отступить – не в его характере. Если он говорил, то за его словами неизменно следовали дела. За это его и уважали. Поэтому прислушивались.

Я гордился отцом. За его знания. За мужество, честность. За выдержку и абсолютное бесстрашие.