Гессенская волчица - стр. 8
В разговор вмешалась Александра, которая до этого внимательно слушала и осмысливала услышанное.
– Ники! Что ты говоришь? Ты должен жить, ради меня и ради нашего будущего сына! – голос её дрожал, слёзы катились по щекам. – Мы все будем молить Бога, чтобы он даровал тебе выздоровление! Ники!
– Солнышко! Ты должна быть готова принять престол. Это твой долг, ты русская Императрица… Моё ранение тяжёлое, и мы должны быть готовы к любому исходу. Дай мне воды…
Императрица встала и пошла к столику, на котором стоял графин, а Николай продолжал:
– Сложилась такая ситуация, Илларион Иванович, когда у меня нет другого выхода. Мне придётся изменить порядок престолонаследия. Поэтому уже завтра я должен подписать указ и внести изменения в «Учреждение об Императорской фамилии». И ещё объявить мою волю относительно наследования престола.
Граф Воронцов-Дашков был ошеломлён услышанным. Если покойного Александра Третьего министр воспринимал как повелителя, то Николая Второго он не принял ни как личность, ни как монарха. Илларион Иванович, зная молодого Государя с детских лет, относился к нему покровительственно, считал просто взрослым ребёнком, не способным на принятие самостоятельных решений. И вдруг Николай требует выполнять его волю… И не просто требует, но хочет коренным образом изменить устоявшийся порядок престолонаследия! В ушах министра ещё звучали слова лейб-хирурга Гирша о том, что ранение Императора – смертельно, и что только от воли Божьей зависит, сколько дней или часов ему отпущено. Желание передать престол Аликс, несомненно, вызовет бешеное сопротивление не только Марии Фёдоровны, которая будет биться за права своих младших сыновей, но и большинства великих князей и их жён. И больше всех будет орать Владимир Александрович, который имеет права на престол после детей Александра Третьего!
Николай выпил стакан воды, заботливо поднесённый женой. В это время за дверью раздался шум, громкие голоса. Министр двора вышел из гостиной и через полминуты вернулся с Марией Фёдоровной. Вдовствующая Императрица беззвучно опустилась на колени рядом с топчаном, стала целовать руку сына.
– Ники! Господи, за что? – воскликнула она.
Голос железной женщины, которую в придворных кругах за взрывной характер называли не иначе, как Гневная, был тих и надломлен:
– Только ушёл Саша, и теперь беда с тобой! Ники! Почему ты выпроводил Сандро и Ксению? Почему никого не пускают к тебе? Мы все молим Бога о твоём здоровье, позволь близким быть подле тебя!
– Мама́, пока я не разрешу важные вопросы об управлении Россией, слушать причитания тут недосуг. Я должен отдать распоряжения моим министрам, а потом встречусь с моими милыми родственниками.