Герой империи. Битва за время - стр. 48
Мы неловко обнялись. Я чувствовала к нему безмерную благодарность. Не знаю, слышал ли он, как трепетно бьется мое сердце, но он прижимал меня к себе порывисто и страстно, как будто и вправду в последний раз. И, странное дело – я ощущала себя в его объятиях маленькой и хрупкой…
Так он и запомнился мне – этим крепким прощальным объятием, горьким запахом папирос, нежным прикосновение губ и глубиной своих глаз, в которых таилась тихая печаль. И последняя моя мысль тоже запомнилась – я подумала, что если Бог улыбнется нам еще раз и мы с моим генералом встретимся, то я непременно рожу от него, и сделаю все, чтобы наше дитя развило в себе творческое начало… Пусть он, наш ребенок, напишет в будущем такие же прекрасные стихи, как те, что однажды читал мне на крыльце мой возлюбленный… Ах, как бы это было прекрасно! Пусть это все сбудется! Ведь имею же я право надеяться? Точнее, верить…
Новые заботы несколько отвлекли меня от любовных терзаний, связанных с вынужденной разлукой. В частности, в связи с переброской нас на новый участок фронта встал вопрос о том, что делать с моим юным любимцем-пеончиком. А делать что-то надо было. Ведь если просто отпустить его на свободу, он, чего доброго, вернется в войска страны Германия и снова будет убивать солдат войск страны Эс-Эс-Эс-Эр. Он, правда, клянется, что никогда никого не убивал, что ему не нужны ни чужая земля, ни чужие вещи, и что он хочет только вернуться живым домой к своим фатер унд муттер… Ну, я очень хочу ему верить. Не похож он на матерого фашиста – и все тут. Простоватый, наивный парень, сохранивший в себе некоторую порядочность. Тем не менее никакого «домой» уже нет и, пожалуй, не будет. Поскольку я даровала ему пощаду на поле боя, то теперь мне решать, где он будет жить, на чем спать и что есть. Ведь, проявив к нему милосердие и даже приказав нашему фельдшеру позаботиться о его ране, я взяла на себя ответственность за его будущую судьбу. Вдобавок ко всему, этот Альфонс Кляйн – очень молодая особь, еще не дающая себе полный отчет в своих действиях. С одной стороны, этот факт содействовал проявлению моего милосердия (я не убиваю детей и тех, кто к ним приравнен (например, сибх, даже если они собственность клана из группировки Непримиримых)), а с другой стороны, крайняя молодость моего пеона возлагала на меня дополнительную ответственность за его судьбу…
Одним словом, немного подумав, я отправила этого Альфонса Кляйна наверх, на «Полярный Лис», поручив заботу о его нуждах моей сибхе-ординарцу Эри. Как капитан штурмовой пехоты я имела право иметь на борту корабля трех своих личных пленников, и ничего не значит тот факт, что до сей поры я им никогда не пользовалась. Я надиктовала для Эри специальное личное послание с инструкцией о том, как кормить раненого юного хуманса и какие процедуры к нему применить, чтобы он скорее адаптировался к нашему обществу. В первую очередь его стоило отвести в кабинет гипнопедии и научить нормальному русскому языку, потому что на дейче у нас никто не разговаривает, за исключением разве что некоторых егерей-франконцев. Я еще не знаю, что буду с ним делать, но мне точно известно, что этот юный хуманс никогда больше не будет тем, чем он был прежде.