Размер шрифта
-
+

Герои Сирии. Символы российского мужества - стр. 2

И – два взлетевших дымка.

Как наяву пел Высоцкий:

Я – «Як»-истребитель,
Мотор мой звенит,
Небо – моя обитель,
Но тот, который во мне сидит,
Считает, что он – истребитель.

Одна улица сменялась другой, одна часть автобуса пустела, наполнялась другая, а Высоцкий пел:

В этом бою мною «юнкерс» сбит, —
Я сделал с ним, что хотел.
А тот, который во мне сидит,
Изрядно мне надоел.
Я в прошлом бою навылет прошит,
Меня механик заштопал,
Но тот, который во мне сидит,
Опять заставляет – в «штопор».

Переехали мост, спускались под горку и снова поднимались.

Высоцкий:

Терпенью машины бывает предел,
И время его истекло.
Но тот, который во мне сидел,
Вдруг ткнулся лицом в стекло.
Убит! Наконец-то лечу налегке,
Последние силы жгу.
Но… что это, что?! Я в глубоком пике
И выйти никак не могу!

Может, кто-то и посматривал на лицо пассажира, на котором выплескивались бушевавшие внутри страсти, но я этого не замечал.

Высоцкий:

Досадно, что сам я немного успел,
Но пусть повезет другому.
Выходит, я напоследок спел:
«Мир вашему дому!»

Со словами Высоцкого ступил на скользкий, испещренный парящими снежинками тротуар. И где скользя, где проваливаясь в снег, где еле удерживаясь, шел в сторону серой кромки с нежно-голубой часовенкой, перед которой чистили дорожки от снега мужики в рыжих куртках.

3

Температура «кружилась» около минуса, но под снегом чавкала жижа, и я вскоре почувствовал, что промокают ноги. При входе в ворота кладбища увидел группки курсантов, которые лопатами «грызли» еще твердый наст, а где и лед, и их подгонял норовистый подполковник.

«Смогут ли они очистить, да и стоит ли – раз снег “капал” и “капал”, как дождь», – подумал я.

Старался идти по твердому покрову, выглядывал свежую кучу земли, но ее не видел. Заметил горку из венков вокруг недавней могилы. Прочитав в лунке венков на табличке «Копылов Юрий Львович…»[3], понял: лежит тело погибшего в октябре прошлого года летчика. В сторонке на пустырьке сновали мужики и валялись грудой лопаты.

«Теперь около одного ляжет и другой».

Смотрел на расчищенный от снега пятачок, и слова: «Здравствуй, Роман…» кружили в голове.

Хотя как здравствуй?

Но для меня – здравствуй.

Я видел место именно для Романа. А значит, и как бы его…

А в сторону уходила Аллея летчиков.

«Опасная профессия у летчика. Если пехотинец, танкист, вас много. А летчик – он один, разве еще с тобой ведомый».

На меня поглядывали копачи, прибегал подполковник, фотографировал очищенный участок и, видимо, своим командирам отправлял фото.

Нетронутый клочок земли молчал, ожидая момента, когда его покой разбудят лопаты и когда он обнимет Романа уже навечно.

Страница 2