Герои городского дна - стр. 1

Весна, холодно, цветет черемуха. Красиво цветет, застывшими взрывами белого цвета. Деревья еще только-только зазеленели молодыми листочками, а черемуха уже в гирляндах благоухающих цветков, над которыми кружат пчелы в поисках нектара.

Май месяц, хочется солнца и тепла, но погожие деньки будут прятаться за хмурыми облаками, пока эта цветущая капризная невеста не выйдет замуж за Красное Лето. Как сбросит черемуха свадебный наряд, так и уйдет ненастье…

Холодно на улице, небо затянуто тучами, дождик срывается, но воздух наэлектризован предчувствием солнечного лета. Так и у Элеоноры на душе. Вроде бы и прохладно там после ссоры с бойфрендом, но сама она молодая, красивая, и все атрибуты успешной женщины налицо. Солидный бизнес, квартира на Чистых прудах, дом на Рублевке, четыре авто на выбор…

Была еще и старая дача в районе Пушкино. Шесть соток в садовом товариществе, кирпичный дом, семь на восемь, с мансардой, яблоневый сад. Ничего особенного, одним словом. Места здесь красивые – сосновый бор, до водохранилища рукой подать. И еще с этой дачи начинался ее путь в «белые люди».

Девять лет назад из своей глубинки она приехала покорять Москву. Поступала в институт и провалилась на первом же экзамене. Она так переживала, не зная, что делать дальше, но нашлась одна подруга по несчастью, предложившая ей выход из ситуации – через панель. Элеонора практически приняла это предложение, даже согласилась переспать с клиентом. И этим клиентом оказался ее будущий муж Дима.

Ему тогда уже было пятьдесят шесть лет, и хотелось новых острых ощущений… В общем, он стал ее первым мужчиной. Она долго и непритворно плакала после этого, а он ее пожалел. И пригрел. Поселил на этой даче, приезжал к ней. Потом снял для нее квартиру в городе, а через какое-то время развелся со своей женой, и Элеонора вышла за него замуж…

Уже пошел второй год, как Димы больше нет, а дача осталась. И принадлежала она Элеоноре на законных основаниях. Не было никакого желания продавать этот чемодан без ручки, не хотелось расставаться с памятью о прошлом, в котором она была по-своему счастлива с Димой…

Они не пользовались этой дачей с тех пор, как у них появился загородный дом, но каждую весну открывали сезон. Приезжали сюда, мыли окна, жарили шашлыки, пили вино, занимались любовью. Скучно ей здесь было, но виду она не подавала. И после того, как Дима ушел из жизни, приезжала сюда. Одна. Без шашлыков и вина. И даже окна после зимы прошлой весной вымыла. В память о Диме. Но траурный год уже прошел, да и она далеко не столь сентиментальна. Вряд ли получится настроить себя сегодня на работу. Хотя все возможно…

Въезд в садовое товарищество преграждали тяжелые железные ворота. Элеонора шумно выдохнула воздух и закатила глаза. Это не охраняемый поселок, и здесь нет человека, который открыл бы для нее ворота, придется самой… Или лучше уехать? Сдалась ей эта дача… Но как уехать после того, как она целых два часа убила на дорогу?

Она уже собиралась выходить из машины, когда мимо бредущим шагом прошло какое-то бомжевидное существо. Грязные спутанные волосы, многодневная щетина, замызганная куртка, грязные джинсы, заправленные в разбитые полусапожки.

Мужик даже не взглянул на внедорожник, но створку ворот открыл, и этого вполне хватило, чтобы проехать.

Элеонора остановилась, достала из кошелька сторублевую купюру, свернула ее в трубочку, чтобы, передавая деньги, случайно не коснуться грязной руки, и, открыв окно, протянула деньги:

– Эй, держи!

Бомж повернулся к машине и со спокойным укором посмотрел на Элеонору:

– А я просил?

Это был не молодой, но и не старый мужчина. Грязный, до безобразия запущенный, и еще от него сильно тянуло перегаром. Но черты лица не деформированы, как это бывает у законченного бездомного алкаша. И зубы не гнилые. Хорошие зубы, ровные, крепкие.

И черты лица жесткие, но не грубые. Густые черные брови, синие пронзительные глаза, нос хоть и со следами переломов, но утонченный, правильной формы, подбородок волевой, а лоб прорезала одна-единственная глубокая морщина – как черная полоса, которая перечеркивала его жизнь.