Германские мифы - стр. 6
название прорицательниц, означающее «видящая», подобно славянскому слову «ведьма» – «ведающая», «знающая». Также Тацит напоминает о германской пророчице Ауринии (Адьбруне), в других источниках упоминаются провидицы Ганна и Гамбара, а из надписи на древнем черепке, найденном в Египте, узнаем о «Вадубург, семнонов сивидле». Как предсказательница из германского племени семнонов оказалась на берегах Нида? В качестве задожницы? В свите германского вождя на сдужбе империи иди кто-то из римских правителей решид воспользоваться ее усдугами? Теперь уже неизвестно. Любопытно другое: имя Вадубург (Вадьбурга) расшифровано как «носительница посоха», то есть опять-таки перед нами пророчица с ее неизменным атрибутом. И, видимо, образ «женщины с посохом» закрепился в памяти германцев так прочно, что спустя столетия почтенная христианская святая, усердная проповедница сдова Христова в германских земдях, покровительница рожениц и защитница от пиратов Вадьбурга (Вадьпургия) внезапно оказалась связанной в народном восприятии с весенним сборищем ведьм – знаменитой Вадьпургиевой ночью…
Племя свевов, сообщает далее Тацит, поклоняется богине Исиде – и сам недоумевает, как египетское божество оказалось в столь чуждой для него среде. К тому же, продолжает автор, «их святыня изображена в виде либурны» (римской ладьи). Он делает вывод, что почитание Исиды появилось откуда-то извне. Скорее всего, Тацит опять-таки называет привычным ему именем какую-то местную богиню, предания о которой напомнили ему о супруге Осириса. Но кто же она на самом деле? Снова загадка…
Римский историк упоминает еще одну германскую богиню, Нерте, в лице которой почитается мать-земля. Он сообщает любопытные подробности: на острове среди Океана находится священная роща Нерте, а в ней – повозка, укрытая тканью. Приподнимать священный покров не дозволено никому, и даже просто прикасаться к нему могут только жрецы. Когда по каким-то тайным знакам они определяют, что богиня снизошла к своим земным подданным, повозка, запряженная коровами, торжественно отправляется по окрестным землям. Это время великого праздника, когда прекращаются войны и распри и даже все изделия из железа прячут подальше. Правда, когда Нерте, благословив свой народ, возвращается в заветную рощу, ее повозка и покровы должны быть омыты в уединенном озере, а рабы, которые совершают это таинство, обречены затем на немедленную смерть, и их тела предают темным озерным водам.
Тацит подчеркивает, что германцы не строят храмы в честь своих богов и не создают изображений, где небожителям придавались бы человеческие черты, а посвящают им дубравы и рощи. Под этой священной сенью творятся «жуткие таинства и варварские обряды». Здесь приносят человеческие жертвы, участники ритуала входят в рощу в оковах, подчеркивая свое ничтожество и смирение перед божеством, «а если кому случится упасть, не дозволено ни поднять его, ни ему самому встать на ноги, и они выбираются из рощи, перекатываясь по земле с боку на бок». Доспехи и оружие, которые победители взяли с боя, также приносятся в дар богам и украшают священные дубравы. И среди таких трофеев, с горечью отмечает Тацит, можно увидеть значки римских легионов, разгромленных воинственными варварами.