Германские мифы - стр. 2

Поэтому в основном мы будем говорить о мифологии тех народов, которые так и не начали называть себя германцами, спустя века после падения Рима обитали в разрозненных княжествах, составлявших ядро Священной Римской империи, к XI веку наконец-то обзавелись самоназванием Deutsch («народ»), а собственным единым государством – только в XIX столетии. Иными словами, речь пойдет о немцах и о Германии.

Еще одна оговорка: мы будем говорить не только о мифологии как таковой, то есть о системе мира, месте в ней природы и человека, как это представляли себе древние германцы. Дело в том, что большинство германских народов приняли христианство уже на заре своего становления. Языческие божества и связанные с ними верования и обряды ушли со сцены, но не покинули вовсе народную память. Более того, библейские персонажи и христианские предания ощутили на себе мощное влияние древней традиции. Один и тот же старинный немецкий заговор обращается то к Христу, то к верховному германскому богу Одину (в общегерманской традиции – Вотану), святой Николай разгуливает в компании с рогатым демоном Крампусом, а Страшный суд, каким его представлял неизвестный автор средневековой рукописи VIII столетия, подозрительно похож на последнюю битву Рагнарёк.

На стыке двух традиций – древнегерманского язычества и христианства – пышным цветом расцвел фольклор, в котором граница между реальным и потусторонним тонка и легко преодолима, а окружающий мир обильно населен сверхъестественными существами – духами и оборотнями, чародеями и колдуньями, потаенными народцами – обитателями лесов, гор и рек, демонами и кошмарными чудовищами.

Это вечное соседство обыденного с волшебным спустя много лет, на рубеже XVIII–XIX веков, стало источником вдохновения для многих немецких писателей, поэтов, музыкантов, философов. Неудовлетворенные реальностью, разочарованные в рационализме эпохи Просвещения, они искали свой идеал в прошлом, свободу – в своеволии отдельной личности, гармонию – в накале страстей. Так родился романтизм, и само это слово ввели в обиход теоретики нового направления, немецкие писатели и критики братья Август и Фридрих Шлегели.

Многие немецкие романтики были большими поклонниками идеи «народного духа» и, пожалуй, первыми обратились к народным песням, сказкам и преданиям не просто как к любопытному этнографическому материалу, а как к «подлинному языку народа», выражению его исторической памяти, национальной идентичности и уникальности. Художнику теперь не только дозволялось, но и предписывалось использовать народный язык и искать сюжеты в фольклоре, а лучше всего – в идеализированном прошлом. Немецкое средневековье обрело репутацию «старого доброго времени», а древняя история германцев – героический дух, в котором проецировались надежды на будущее нации.