Герда Таро: двойная экспозиция - стр. 9
От этой мысли доктор Чардак вздыхает с облегчением. Когда он возвращается к своим бумагам, густые облака с Атлантики уже рассеялись.
В эти утренние часы доктор Чардак, довольный, что закончил черновик статьи, пока на первом этаже хлопали двери (все разъезжаются – тем лучше!), еще не почувствовал, как же он далек от мира, куда его забросила судьба. Это ощущение пришло к нему позже. Он решил пораньше закончить обход пациентов и наведаться в южные кварталы – Полонию, Кайзертаун или Маленькую Италию, – где продают сладости, такие, как в старые добрые времена. Может, ему стоило бы почаще устраивать сюрпризы, хотя никто в семье и не ждет их от него. Но доктор Чардак всегда избегает усилий, которые не ведут к достижению практических целей. Вернуться домой с тортом – это ему понятно, а вот терзаться, как же ему стать настоящим американцем, он не готов, тем более он и так уже сделал и продолжает делать более чем достаточно. Он представляется Уильямом, произносит фамилию на американский манер, он два года прослужил в Корее, сделал из гранаты устройство для переливания крови и получил за это две медали. Разумеется, он горд тем, что спас тогда жизни парням, как горд и тем, что его имплантируемый кардиостимулятор спасет жизни многих американцев. Что еще от него требовать: Америка – это народ, частью которого он себя считает, а вовсе не религия, которую он обязан исповедовать. Да, порой ему не хватает европейских радостей жизни. So what?[14]
И, убедившись, что все пациенты стабильны, он решает оставить машину у госпиталя ветеранов и дойти до Хертель-авеню, где полно итальянских и еврейских заведений. В хорошую погоду доктор Чардак не прочь прогуляться – да, это совсем не по‑американски. Ну и что с того: улицы, по которым он шагает воскресным летним вечером – единственный пешеход, да еще при галстуке и пиджаке (легкий пиджак поверх рубашки из смесовой ткани с коротким рукавом), – это улицы Северного Буффало: проложенные как по линейке, с рядами оправдывающих название «авеню» молодых деревьев и свежеокрашенных или чуть облупившихся (таких немного) деревянных домов – красных, палевых, бледно-зеленых, голубых, кремовых, белых, – на которых кое‑где висят американские флаги; домов поменьше и домов побольше, домов, перед которыми расстилаются пышные травяные ковры (без всяких заборов!), домов, на удивление хорошо защищенных от непогоды и сохраняющих тепло зимой (прохладу – куда хуже), как он мог убедиться за эти годы.
Раздражает, что кто‑нибудь то и дело предлагает его подбросить. Поначалу он, за неимением убедительных объяснений, отвечал: «Thanks, no!»