Герда Таро: двойная экспозиция - стр. 16

Штайн родился в Дрездене, окончил университет в Лейпциге, в Париже стал известен как антифашист и как фотограф. Он пробился сам, заслужил уважение коллег по цеху и даже открыл свою студию на Монмартре. Герда восхищалась им, восхищалась перевоплощением юриста, которого сначала Гитлер, а затем и Франция лишили права практиковать, перевоплощением, о котором каждый день напоминала вонь реагентов из ванной, приспособленной под проявочную. Впрочем, если бы благородная Франция не предусмотрела отдельных туалетов в каждой квартире даже в самых заурядных домах, лабораторию и нужды жильцов совместить было бы непросто. Над ванной вместо белья постоянно сохли снимки, и это, по мнению Вилли, не могло не досаждать его подруге.

Однажды, когда Герда еще жила в гостинице с Рут Серф, им потребовалась его срочная помощь. История глупая и даже немного скабрезная, а виной всему клопы. Обнаружив настоящую причину сыпи, которую они принимали за аллергию, девушки перевернули и обработали в комнате все, что только можно, начиная с главного оплота паразитов – отвратительного матраса. Казалось, проблема была решена. Но проклятье, как же теперь хотелось принять горячую ванну! Погрузиться в воду, выйти с раскрасневшимся лицом и сморщенными как у младенцев пальцами, соскрести омерзительную пленочку, которая, казалось, въелась в кожу, хотя они и мылись дважды в день над ржавой раковиной. Но денег на горячую воду у них не было, да и общая ванная вызывала еще большее отвращение, чем сама гостиница. Не успел Вилли бросить на Герду смущенный взгляд, как она принялась излагать свой план: «Ты придумаешь, как отвлечь консьержа, а мы проскочим наверх. А обратно все проще простого, мы осторожно выскользнем по одной. Больше от тебя ничего не потребуется, только ключ от ванной – прошу тебя, не забудь!»

Вилли было подумал предложить им общественную баню, но единственная поблизости – «Одесские бани» – пользовалась дурной славой. Поэтому пришлось пойти на риск, что консьерж или горничные заметят, что он водит к себе в комнату девушек (да еще двух сразу!), но все прошло как задумала Герда. Позже, ночью, сердце у него колотилось как бешеное, он весь вспотел и поборол возбуждение самым унизительным механическим способом. А все из‑за мысли, что они, обнаженные, всего в нескольких шагах от него, в конце коридора. И внезапно (он был совсем не готов) в комнату вошла Герда, но не за сумочкой, а лишь за баночкой «Нивеи». Бросив ему: «Можешь отвернуться, если хочешь» (он сразу же отвернулся к шкафу), – она разделась и нанесла крем.