Герцогиня Чёрной Башни. Хроники Паэтты. Книга II - стр. 2

Кое-как расцепив судорожно сжатые пальцы, Бин медленно протянул руку к пологу. Боязливо коснулся его, будто боясь, что тот окажется горячим или отравленным. Затем, собравшись с духом, внезапным резким движением он отодвинул полупрозрачную ткань.

И невольно отпрянул. Потому что на ложе лежала мумия. Кожа, ссохшаяся до такого состояния, что выглядела, словно отполированное дерево, туго обтягивала череп, словно между ними не было ни мышц, ни жира. Жидкие блеклые волосы цвета грязной седины в беспорядке разметались по некому подобию подушки. Отвратительный провал беззубого ссохшегося рта. Тщедушное тельце, одетое в какое-то рубище, с равным успехом могло принадлежать как мужчине, так и женщине. Руки, словно сухие веточки, были сложены на груди. Единственное, что жило на этом, казалось бы, мёртвом теле – глаза. Огромные, распахнутые и немигающие глаза лирры. Они смотрели в одну точку, никак не отреагировав на появление гостя.

И тут Бина скрутило, подломив ноги. Прямо изнутри, из его головы, ударил чёткий, словно налитый металлом, голос:

– Найди меня!

– Что?.. – падая на колени, прохрипел Бин, хотя прекрасно расслышал приказ.

– Найди меня, – так же, как и в прошлый раз, тяжёлый женский голос звучал прямо в черепной коробке. – Приди и найди меня.

– Но… – несмотря на то, что голос мумии звучал прямо в голове, до Бина словно не доходил смысл сказанных слов. Он отупело мотал головой, пытаясь прийти в себя и понять, что тут вообще происходит.

– Мэйлинн… – тяжёлым каменным шаром упало слово на его измученный мозг, и Бин отключился…

***

Бин открыл глаза. Вокруг была темнота, но не сырая и холодная, как в комнате говорящей мумии, а влажная и жаркая. Был разгар лета. Месяц, именуемый жарким^>2, полностью оправдывал своё название. Жара стояла адская. Почти как тогда, шесть лет назад, когда… Когда они впервые встретились с Мэйлинн…

Это имя снова больно отозвалось в груди, и Бин был бы не прочь отключиться вновь, но он знал, что этого не будет. То был лишь сон, который, правда, преследовал его неотступно уже несколько недель, но, тем не менее, не переставал быть от этого лишь сном. А это была реальность. Реальность, от которой уже не убежишь…

Бин знал, что сейчас едва ли прошло более часа после полуночи. Так же, как и знал то, что теперь уж не уснёт до самого утра. Этой ночью он снова был обречён на метания в жаркой влажной кровати, на сбитой, скомканной простыне и колючей, раскалённой добела подушке.

Мэйлинн… Против воли это имя всё крутилось в голове, подобно мечущейся по клетке птице. Несмотря на всю боль, что причиняли Бину воспоминания об удивительной лирре, он бережно лелеял их, словно скряга, ласкающий пальцами золотые монеты.