Георгий Димитров. Драматический портрет в красках эпохи - стр. 88
Эти мысли были внове для Димитрова. Представлявшийся ему из болгарского далёка образ русской революции терял романтический флёр, в нём проступали черты тяжёлой работы партии, прошедшей суровую школу борьбы. В этой работе было место и для ликующих звуков «Марсельезы», и для похоронного марша.
Шестнадцатого ноября 1920 года Георгий сообщил Любе, что ЦК направляет его в Россию на международный конгресс революционных профсоюзов. Точных сведений о дате он пока не знает, но, скорее всего, это произойдёт зимой.
На сей раз Димитров был уверен в успехе своего путешествия. Его уверенность опиралась на деятельную помощь русского большевика Николая Глебова. Фамилия Глебова мелькнула в одном из писем Димитрова той поры, но на самом деле его роль в подготовке этой поездки была, по всей вероятности, важнейшей. Неудавшаяся летняя попытка болгарских делегатов самостоятельно добраться до Москвы оказалась не единственным примером такого рода. На II конгрессе Коминтерна говорили о том, с какими «громадными опасностями и невероятными препятствиями» пробирались в Россию делегаты. Поэтому Исполкому пришлось направить в несколько европейских стран своих агентов, которые должны были обеспечить функционирование транспортных коридоров. Одним из таких агентов был Николай Николаевич Авилов (Глебов), имевший значительный опыт конспиративной работы и снабжённый необходимыми средствами. Он и пообещал содействие Димитрову в Вене и Берлине.
В ночь на 31 декабря Восточный экспресс доставил Димитрова в Вену. Столица бывшей империи Габсбургов старательно прятала под рождественскими румянами своё увядшее после войны лицо. Но Георгий отметил, что венцы по-прежнему влюблены в свой город на прекрасном голубом Дунае. Шофёр такси, подхвативший на вокзале чемодан солидного пассажира, одобрил выбор отеля: «Унион» недорог, там приличные завтраки, вышколенный персонал, а проститутки не осаждают постояльцев.
Димитров впервые предпринял поездку за рубеж по подложному паспорту. Новизна ситуации волновала. Ему пришлось расстаться с бородой и обзавестись узенькой полоской «буржуазных» усиков. Коммерсант из Салоник Соломон Йозеф, роль которого предстояло играть Димитрову, был одет в добротный пиджак, полосатые брюки и тяжёлое пальто с меховым воротником. Массивная трость, очки в золотой оправе, часы с золотой цепочкой и золотом же напечатанная визитная карточка дополнили облик спесивого торговца. Реквизит добывали у софийских знакомых, а Люба занималась «одеванием» Георгия, ссылаясь на свой венский опыт.
Вживание в образ произошло успешно. На следующий день «Соломон Йозеф» разыскал студента медицинского факультета Янкова, секретаря болгарской партийной ячейки в Вене, и тот не сразу догадался, кто перед ним. Димитров сообщил Янкову, что в ожидании отъезда в Москву он хочет подтянуть разговорный немецкий, познакомиться с новой литературой, получить представление о работе австрийских товарищей и, разумеется, побывать в знаменитой Венской опере.