Георгий Димитров. Драматический портрет в красках эпохи - стр. 41

Бебель мог бы остаться лишь автором актуальных политических работ, если бы не его двухтомник «Из моей жизни». Мемуары одного из основателей Германской социал-демократической партии стали для Георгия поучительным откровением, он находил в них параллели с собственной судьбой. Родившийся в бедной семье прусского унтер-офицера мальчик испытал раннее сиротство и взросление. Выучился на токаря, участвовал в первых рабочих организациях Германии, долгие годы занимался самообразованием и искал своё место в политической борьбе. Стал первым рабочим – депутатом рейхстага и дважды подвергался суду и тюремному заключению за социалистическую пропаганду и антивоенные речи.

Нет, не случайно Люба прислала ему второй том мемуаров с припиской: «Посылаю тебе твоего любимого Бебеля»…

Перед нелегальной поездкой в Советскую Россию. 1 921

Комета Галлея, таинственная скиталица Космоса, грозно прочертившая небо Европы в 1910 году, насытила общественную атмосферу грозовым электричеством. Множились разнообразные предсказания страшных бедствий, которые ожидают человечество, газеты пестрели военной лексикой. Но Европа веселилась, веселилась отчаянно – так торопится всё живое проживать последние тёплые деньки осени, чувствуя приближение зимы. Когда Коларов и Димитров приехали в Будапешт на международную конференцию национальных профсоюзных центров, город поразил их полицейским произволом, бешеными ценами и бесшабашным разгулом. Предметом всеобщего обсуждения стало появление шальвар – широких дамских брюк на манер восточных, придуманных то ли венским, то ли будапештским модельером.

Авторство грозной формулы «Балканы – пороховой погреб Европы» приписывают Бисмарку. Иногда вместо «порохового погреба» фигурирует «пороховая бочка», но «погреб» выразительнее. Во-первых, он объёмнее и, следовательно, опаснее бочки; во-вторых, на географической карте Балканы расположены как бы под европейским домом, в подвальном помещении, или, как любят выражаться журналисты, – в подбрюшье Европы.

Но почему там оказалось столько пороху, что и до сих пор опасность взрыва не миновала? Ответ кроется в европейской политической истории XIX века, когда в связи с греческим национально-освободительным движением против Османской империи возник так называемый Восточный вопрос. Трактуя его содержание и обозревая события на балканском направлении, советские историки обычно указывали на столкновение интересов великих держав в борьбе за османское наследство и за влияние на молодые независимые государства, за контроль над проливами Босфор и Дарданеллы, за новые рынки и сырьевые источники. Это, разумеется, верно. Но оставались в тени (разумеется, из лучших намерений – «чтобы не обидеть друзей») непомерные амбиции и авантюрные замыслы правителей балканских государств, националистические настроения, охватывавшие временами значительные слои населения стран региона. Во дворцах монархов вынашивались планы конструирования «Великой Сербии», «Великой Болгарии», «Великой Греции», «Великой Румынии»; рождались и лопались неискренние союзы и тайные договоры, предполагающие расширение собственной территории за счёт соседа. Хмель молодой свободы кружил головы, порождал кураж.