Генрих VIII. Жизнь королевского двора - стр. 34

, а шерсть животных регулярно чистили «ворсистой тканью»^>40. После смерти Генриха в его кладовых обнаружили шестьдесят пять собачьих поводков^>41. Домашних собак кормили хлебом, а не мясом, чтобы подавить в них охотничий инстинкт. Две собаки короля, Кат и Бол, имели склонность убегать, и однажды Генрих заплатил огромную награду – почти 15 шиллингов (около 225 фунтов стерлингов) – за их возвращение^>42.

При дворе Генриха VIII никогда не наблюдалось такого распутства, как в окружении Франциска I. По сравнению со своим французским соперником Генрих выглядел образцом целомудрия, хотя попросту был гораздо более осмотрительным и, в отличие от Франциска, иногда женился на своих любовницах. Николас Уоттон, посол Генриха в Париже, был шокирован вольностью нравов при французском дворе – свидетельство того, что в Англии придерживались более высоких моральных стандартов.

Англичане не отличались особой щепетильностью в любовных делах; на самом деле они были достаточно свободны, откровенны и «имели некоторую склонность к распущенности»^>43. Эразм отмечал, что женщины всегда целуют мужчину в губы при встрече, и находил этот обычай приятным. При дворе, где женщины были в заметном меньшинстве, а большинство мужчин находились вдали от дома, легкая игривость в отношениях между ними была неизбежна. Однако король не допускал открытых проявлений распущенности и приказал своему старшему квартирмейстеру не допускать ко двору гулящих женщин^>44; иностранцы часто поражались осмотрительности и сдержанности английских придворных. При этом пьянство было довольно распространенным явлением.

Конечно, преобладали двойные стандарты. Блуд и супружеские измены никак не пятнали чести мужчин, личная жизнь многих родовитых дворян была весьма запутанной, при этом от женщин ожидали безукоризненного поведения. Некоторые считали дам, живших при английском дворе, довольно легкомысленными. В 1536 году испанский посол Эсташ Шапюи скептически высказался относительно хваленого целомудрия Джейн Сеймур: «Только подумайте, могла ли она, будучи англичанкой и долгое время проведя при дворе, не считать грехом то, что осталась девственницей»^>45. В том же году, когда племянницу короля, леди Маргарет Дуглас, уличили в тайном романе с лордом Томасом Говардом, один наблюдатель заметил: было бы неудивительно, если бы она переспала с ним, «учитывая, сколько примеров эта женщина видела и видит ежедневно»^>46.

Иностранцы невысоко ценили английских придворных дам: французский адмирал Бонниве, готовясь отправиться послом в Англию, говорил своим приближенным, что те должны «согреть этих холодных английских леди»