Гений безответной любви - стр. 10
Однако историческое высказывание моего дорогого дедушки Соли, Соломона Топпера (не Топёра, а Топпера – он всегда подчеркивал – с двумя «п», ударение на первом слоге!) имело для меня колоссальное значение, поскольку дедушка Соля приходился отцом моему родному папе Мише.
А папа в то время был женат. Причем абсолютно не на моей маме. И от того, что скажет дедушка – от папы я или не от папы, – зависело, позволят ли папе его родители, его бесконечные тети и дяди, двоюродные и троюродные сестры, младший брат Фима и разные седьмая вода на киселе – уйти от законной жены, чья фамилия, кстати, была Ломоносова, к любимой женщине – моей маме.
Дедушка артачился. Больше того, он клялся страшной клятвой, он ел землю и давал Ломоносовым голову на отсечение, что вернет им папу, чего бы это ни стоило, или он не Соломон Топпер, чье слово закон для всех Топперов нашей Земли.
Но папа ускользал, просачивался в щели, он уходил, как воздух между пальцев, и когда дедушке Соле все же удавалось поймать его за хвост, лишь хвост у дедушки в руке и оставался.
Именно тогда во всю ширь блистательно развернулся папин характер, о чем моя мама Вася впоследствии отзывалась так:
«Миша – он и отказать не откажет, и сделать не сделает».
Да и если на то пошло, папа был уже не тот Топпер, что прежде. Женившись на Ломоносовой, он взял себе ее фамилию и таким образом стал просто-напросто Михаилом Ломоносовым. По мнению папы, это должно было способствовать его научной карьере.
Дедушка Соля тогда страшно обиделся.
– Тебе твоей фамилии стыдиться нечего, – сказал он папе. – Мы, Топперы, еще не посрамили Земли Русской.
Дедушка Соля имел в виду ставшую легендарной в семействе Топперов историю о том, как в разгар Гражданской войны он арестовал брата контрреволюционера Савенкова. Соля ехал на телеге – изображал крестьянина, а в телеге под сеном прятались красногвардейцы. Поравнявшись с бандой, Соля вскочил и засунул брату Савенкова пистолетное дуло в рот.
Это был единственный случай, когда Соля использовал по назначению свой именной парабеллум под номером 348 562, подаренный, как Соля утверждал, самим Климом Ворошиловым.
А так всю Гражданскую войну он колол им орехи.
– Хороший у меня парабеллум – орехи колоть, – говаривал Соля. – Жалко, товарищ Ворошилов к парабеллуму мешок орехов не присовокупил.
То были золотые деньки, когда у дедушки Соли волосы на голове росли вверх и вширь, словно крона мексиканского кипариса, за что он среди своих товарищей получил партийную кличку Дерево Монтесумы.
– У меня вся голова в шрамах от ударов казачьих сабель. Если я облысею, я застрелюсь, – обещал Соля. – Не вынесу позора, слово коммуниста! Как только появится решительная лысина – все!