Гений - стр. 4
– Какое отсутствие? – обиделся Жовтюк на несправедливое подозрение в превышении полномочий и произволе. – Вам же ясно сказано, товарищ: или с России в Украину, или с Украины в Россию. Это не выбор?
– Но я же не знаю, где брат живет! То есть, где это будет считаться.
– Так это ваши проблемы! – укоризненно воскликнул Иванов, огорчаясь, что путаный человек хочет взвалить свои трудности на чужие плечи. – Мы разве виноваты?
– Действительно, – согласился Евгений. Достал из другого нагрудного кармана пачку денег и протянул друзьям. – Сколько надо?
В пачке были тысячные, пятисотенные, сотенные, она была довольно толстой.
На лицах друзей выразилась легкая досада. И некоторое смущение. Оно понятно: хоть уже довольно давно гуляет капитализм по нашим краям, многие до сих пор стесняются объявлять стоимость своей работы или услуги. Когда дают по усмотрению, это выглядит доброй волей дающего, а когда ты сам должен оценить собственные усилия, то есть самого себя, возникает неприятный привкус торговли, продажности, ты будто выпрашиваешь, при этом совестно набивать и завышать себе цену, однако и продешевить тоже неохота, вот и думай, считай – собственно, именно это больше всего и тяготит: необходимость самому принять решение. Отсюда ходовой ответ: сколько не жалко! Именно такой ответ и прозвучал из уст Иванова, но в украинском варианте:
– А сколько не шкода!
Он ввернул это словцо скорее для форса, чем по обыкновению: хотя в Грежине много украинских выходцев и потомков, поселок вырос в советское время, когда здесь намечалось строительство крупного железнодорожного узла. Но строительство почему-то отменили, а люди, съехавшиеся со всех уголков огромной страны, перемешались и говорили на удобопонятном языке, близком к общерусскому. Этот язык переняли и коренные грежинцы, что с точки зрения исторической оправдано, с точки зрения украинской государственности – досадно, а с точки зрения обычной человеческой никому не мешало и никого ни к чему не обязывало.
Евгений насчет шкоды не понял и пожал плечами.
– Сколько не жалко, – перевел сам себя Иванов.
– Странно, подумал Евгений, – сказал Евгений. – Как может быть жалко денег? Деньги не больная кошка, не сломанное дерево, не умерший человек. Берите, берите, я не знаю расценок!
Друзья переглянулись. Раз человек настаивает, что ж делать? Иванов пожал плечами, протянул руку и двумя пальцами снял с пачки верхнюю сотенную купюру.
– На двоих! – сказал он, намекая, что один взял бы скромнее, а на двоих меньше сотенной никак нельзя.
– А Вторая Песчаная где-то там! – неопределенно махнул рукой Жовтюк, преисполненный чувства благодарности и желания помочь.